Я нарисую старый дом,
Березки, палисадник ветхий,
Огромный вяз (его уж нет),
Отца, глядяшего мне вслед,
Окно лобзающие ветки.
Я нарисую старый дом,
Певцов пернатых на скворечне,
Две тонких яблони в саду,
Кусты черемухи в цвету,
Храм белокаменный, конечно.
Я нарисую старый дом,
Поля с картофельной ботвою,
А вдалеке - холмы и рвы,
Деревья в зелени листвы,
Все позабытое, живое.
Я нарисую старый дом,
Десну и лес, простор обжитый.
Большеголовое дитя
Сидит на лавочке, свистя
В свою свистульку из ракиты.
... Но время не вернуть назад.
И не бежать босым по лужам.
Отец, глядящий мне вослед,
Недавно мною был отпет,
А храм отхожим местом служит!
... Споткнулся, замер карандаш,
Не по своей, наверно, воле.
Гляжу в окно на белый свет -
И дома нет, и храма нет.
Бумага, чистая до боли.
22 апреля 1989 п. Кярово
I'll draw the old house,
Birches, old garden,
A huge elm (it really is not)
Father glyadyashego after me,
Window kiss branches.
I'll draw the old house,
Singers birds on skvorechne,
Two thin apple trees in the garden,
Bushes of wild cherry blossoms,
The temple of white stone, of course.
I'll draw the old house,
Fields with potato leaves,
And the distance - hills and ditches,
Trees in green foliage,
All forgotten, living.
I'll draw the old house,
Gums and woods, lived-in space.
big-child
Sitting on a bench, whistling
In his whistle from willow.
... But time does not turn back.
And not run barefoot through the puddles.
The father, looking me followed suit,
I was recently inveterate,
A temple is a latrine!
... I stumbled, stopped pencil,
Not on their own, probably will.
I look out the window at the white light -
And no home, and no temple.
Paper, clean up the pain.
April 22, 1989 n. Kyarov
