Пластмассовый мир победил... (с) Егор Летов
Бессмысленный вечер синеет на городе штампом…
Задумалось Солнце – а может, совсем не садиться?
Тогда не зажгутся людские пародии – лампы.
И Солнце застыло – парящая жёлтая птица.
Забавно смотреть… ведь мой город приучен к туманам,
Завязшим в костях полусонных центральных кварталов.
Столетием раньше он принадлежал великанам:
В старинных домах оцените размашистость залов!
Потом потолки опускались, сминая обои,
Портреты мельчали, размеров своих не меняя,
И вот уже карлик в гудящем плацкартном вагоне
Плохие стихи запивает прокуренным чаем.
Он помнит о деде – герое большого семейства.
Он знает отца – тот уже был росточком пониже,
А сам он хорош лишь в привитом со школы лакействе:
Он «мы не рабы» не узнал из прочитанных книжек.
На что он способен, потомок большого прилива?
В статистике судеб пропала его единица.
Он – раб. Ну, хотя бы, плохого «балтийского» пива.
И он умудряется этим тихонько гордиться.
Полвека назад люди грызли железо зубами.
Брусчаткой медалей могли они вымостить город.
Врастали в страницы цитатами, словно дубами,
И брали Костлявую за распустившийся ворот.
Шагая по миру лицом на восход умирали,
И умерли все… Тут банальное лезет, про росы…
И кто-то считает, что нам нужен новый Гагарин,
А кто-то – что новый, погибший героем Матросов…
Они уходили вперёд, в бесконечную повесть,
Под нос напевая знакомые сызмальства песни.
И горе не в том, что все умерли – это не новость –
А в том, что они в наших душах потом не воскресли.
Тускнеют когда-то горевшие алым знамёна,
И чёрное с золотом в том же пылится чулане.
Лишь ангел с вершины когда-то гигантской колонны
На город глядит из ушедшей эпохи посланьем.
Plastic world won ... (c) Egor Letov
A senseless evening will shine in the city of stamp ...
The sun was thinking - and maybe not to sit at all?
Then the human parodies will not be lit - lamps.
And the sun froze - soaring yellow bird.
Funny watching ... because my city is accustomed to the fogs,
Absose in the bones of semi-alone central quarters.
For century, he used to belong to the giants:
In ancient houses, evaluate the squeeziness of the halls!
Then the ceilings lowered, the humming wallpaper,
Portraits were minced, no sizes without changing,
And now the dwarf in the buzzing film carriage
Bad poems drinks smoky tea.
He remembers the grandfather - the hero of the big family.
He knows the Father - he was already sprouting down,
And he himself is good only in grafted from the school lactue:
He "We are not slaves" did not recognize from the read books.
What is he capable of, a descendant of a big tide?
In statistics of fate, his unit disappeared.
He is a slave. Well, at least, the bad "Baltic" beer.
And he managed to be quietly proud of it.
Half a century ago people gnawed with iron tooths.
Single medals could matter city.
Rustled in the pages quotes, as if oaks,
And they took a bony for the blossomed gate.
Stepping around the world to the sunrise died,
And everyone died ... there is a banal climb, about dew ...
And someone believes that we need a new Gagarin,
And someone - that the new, the deceased hero of the sailors ...
They went forward, in an endless story,
Under the nose wearing familiar sonissions of the song.
And the grief is not that everyone died - this is not news -
And the fact that they did not resurrect later in our souls.
They once the burning scarlet banners
And black with gold in the same dust Chulana.
Only an angel from the top of once a gigantic column
It looks at the city from the rested era to send.
