Хочу озноб решётками раздвинуть,
Во льду оттаять мягкою травой,
Щелчком коннекта связи дальности достигнуть,
Идя сквозь подворотни с разбитой головой.
В плену мечты коленками хромая,
Мне кошкой Жизнь дорогу перешла.
Я ставлю всё на «чёрное, 13»,
И молока прошу с руки. По абажуру сна
Бегут годами друг за дружкой слоники и зебры.
Я, в ледяном поту трясясь, замотанный в шерсти, парю
На высоте недостижимости желаний,
И каплями стекаю на пол под паркет. Дарю
Изысканность стекла, кулинарий,
Одежд и памятников стылый антураж -
Всё то с гусиных перьев в Питере стекает,
Сжигая сердце. То серебряники падают в багаж.
И тело примет. Провода закоротятся.
Щелчок. Звонок. Усталый голос. Тает лёд в стакане.
На мягкую траву душа положит щёки упоённо.
Озноб остановился. Ночь.
С подушки влажной поднимаю крылья,
Из трещин в голове сочатся ноты, атональные оттенки запаха людского.
В решётках Сада Летнего зебристые слоняры.
Мяукают «тринадцатые»: - Прочь!
Два раза в год весь Питер платит хвори
Дань мёдом, молоком, малиной и травой.
С весны на осень шерстично лихорадит
То мной тебя, а то меня тобой.
П.с: Зебря в шерсти знобительные мявы
Решётят на тринадцать влажностью слонов
Как с гуся чёрным запахом крылячии звонками
Щелчки подушками разбитыми голов.
Я внавь звонял млачными хворюнами,
В травистой подушачести мяучил, слоновя.
Крылял веснючестью стекабельно оголовами
Во лихотрясости маючими. Твоя.
I want to push the chills apart with bars,
In the ice, thaw with soft grass,
Click on the communication connection to reach the range,
Walking through the gates with a broken head.
In captivity of dreams, limping with knees,
Life crossed my path like a cat.
I bet everything on black 13
And I ask for milk by hand. Lampshaded by a dream
Elephants and zebras have been chasing each other for years.
I, shaking in an icy sweat, wrapped in wool, am floating
At the height of the unattainability of desires,
And I flow down in drops onto the floor under the parquet. I give
The sophistication of glass, culinary,
Clothes and monuments chilled surroundings -
All that drips from the goose feathers in St. Petersburg,
Burning my heart. Then the silver pieces fall into the luggage.
And the body will accept it. The wires will short out.
Click. Call. Tired voice. Ice melts in a glass.
The soul will lay its cheeks on the soft grass in rapture.
The chills stopped. Night.
I lift my wings from the damp pillow,
From the cracks in my head ooze notes, atonal shades of the human scent.
There are zebra elephants in the bars of the Summer Garden.
The “thirteenth” meow: - Get away!
Twice a year the whole of St. Petersburg pays sickness
Tribute to honey, milk, raspberries and grass.
From spring to autumn there is a furry fever
Either I am you, or I am you.
P.s: Zebra in fur is chilling meows
They will decide on thirteen humidity of elephants
Like a goose with the black scent of winged calls
The clicking of pillows on broken heads.
I called again with milky sick people,
In the grassy cushions he meowed like an elephant.
Winged with springiness with stackable heads
In the feverish shaking, looming. Yours.
