Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Honey, I went out today from home late at night
breath of fresh air , with stainless Ocean.
Sunset on the ground waning Chinese fan
and cloud swirled as the cover of a concert piano.
Quarter of a century ago, you appetite for Lula and of dates ,
ink drawing in a notebook , a little singing ,
amused me ; but then took up with a chemical engineer
and , judging from the letters , monstrous became stupid .
Now you see in churches in the province and in the metropolis
for requiems by common friends , going now solid
succession ; and I am glad that the world is a distance of more than
unimaginable than between you and me.
Do not get me wrong. With your voice , body and name
nothing is no longer connected ; nobody destroyed ,
but forget one life - a person needs at least
another life . And I share this lived .
And lucky you, where else , except that the pictures
thou shalt endure always wrinkle-free , young, gay , mocking ?
For the time , faced with memory, learns of her powerlessness.
I smoke in the dark and breathe punk tide .
