Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.
Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу -- слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.
Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.
Я пил как рыба. Если б с комбината
не выгнали, то сгнил бы на корню.
Когда я вижу будку автомата,
то я вхожу и иногда звоню.
Подходит друг, и мы базлаем с другом.
Он говорит мне: Как ты, Иванов?
А как я? Я молчу. И он с испугом
Зайди, кричит, взглянуть на пацанов.
Их мог бы сделать я ей. Но на деле
их сделал он. И точка, и тире.
И я кричу в ответ: На той неделе.
Но той недели нет в календаре.
Рука, где я держу теперь полбанки,
сжимала ей сквозь платье буфера.
И прочее. В углу на оттоманке.
Такое впечатленье, что вчера.
Мослы, переполняющие брюки,
валялись на кровати, все в шерсти.
И горло хочет громко крикнуть: Суки!
Но почему-то говорит: Прости.
За что? Кого? Когда я слышу чаек,
то резкий крик меня бросает в дрожь.
Такой же звук, когда она кончает,
хотя потом еще мычит: Не трожь.
Я знал ее такой, а раньше -- целой.
Но жизнь летит, забыв про тормоза.
И я возьму еще бутылку белой.
Она на цвет как у нее глаза.
Kazhinny time on this very spot
I think of his bride.
I went into the tavern, ordering two hundred.
The river is running at my feet, infection.
I tell her mentally: beige.
The eye - tear. But I see the corner of his eye
Foundry Bridge and the silhouette of the barge.
My fiancee loved each other.
I once learned that almost killed them.
But strict Code. And what is my merit,
that sustained character. However, I am drinking.
I drank like a fish. If a plant
not expelled, he would have rotted on the vine.
When I see the phone booth,
then I go and sometimes call.
Good friend and we bazlaem other.
He tells me: How are you, Ivanov?
And what am I? I am silent. And he is in fear
Come, shouting, take a look at the boys.
They could do it, I. But in fact,
they did it. And the point, and dash.
And I shout in response: At the week.
But that week is not in the calendar.
The hand where I hold is now half a tin,
clutching her dress through the buffer.
And so on. In the corner on the ottoman.
The impression is that yesterday.
Mosley, overflowing pants,
They lay on the bed, all in wool.
And the throat wants to shout loudly: Bitches!
But for some reason, he says: I'm sorry.
For what? Who? When I hear the seagulls,
the sharp cry me shudder.
The same sound when it ends,
although then still mumbles: Do not touch.
I knew her as well before - the whole.
But the life of flies, forgetting about the brakes.
And I'll take another bottle of white.
She color as her eyes.
