Никого не будет в доме. Кроме сумерек.
Один зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин. Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев быстрый промельк
моховой, только крыши, снег, и кроме
Крыш и снега никого. Крыш и снега никого.
И опять зачертит иней, и опять
Завертит мной прошлогоднее унынье
И дела зимы иной. И дела зимы иной.
Но внезапно по портьере пробежит сомненья дрожь.
Тишину шагами меря. Тишину шагами меря.
Тишину шагами меря, ты, как будущность войдешь.
Ты появишься из двери в чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют. Из которых хлопья шъют.
No one will be in the house. Except twilight.
One winter day in the through opening
Unwrapped Curtains. Unwrapped Curtains.
Only white wet clods a quick glimpse
mossy, only roofs, snow, and besides
Roofs and snow nobody. Roofs and snow nobody.
And again draws frost, and again
Will wrap me up last year’s gloom
And the affairs of winter are different. And the affairs of winter are different.
But suddenly a shiver runs through the curtain.
Silence steps measure. Silence steps measure.
Measuring silence with steps, you as you enter the future.
You will appear out of the door in something white, without quirks,
In some ways, indeed, of those matters,
Of which the flakes are sewn. Of which the flakes are sewn.
