Текст песни Александр Розенбаум - На улице Гороховой...

На улице Гороховой - ажиотаж:
Урицкий всю ЧК вооружает,
Все потому, что в Питер в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.

А это было летом в восемнадцатый год.
Убили Мишу в Питере с нагана,
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с Лимана.

Майданчик, Молдаванка, толстая Кармен,
Шо первая барыга на Привозе,
Четырнадцать мокрушников с собой взял Семен,
Горячий был народ на паровозе.

Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки,
С Одессы-мамы, с моря дует вей-ветерок
До самой петроградской пересылки.

Начальник посетил шикарный наш вагон,
Просил, чудак, навязчиво билеты,
Пришлось ему в Раздельной предложить выйти вон,
Слегка качнув у носа пистолетом.

И, всю дорогу щеки помидором надув,
Шмонали фараончики по крышам,
Шестерок Сеня скинул под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел.

Там женщина стояла 25 лет
И слабо отбивалась от кого-то,
Дешевый фраер в кепке мял на ней туалет,
И Сема чуть прибавил обороты:

"Я вижу Вас на рейде возле женщины, граф,
Стояли Вы, как флагман, под парами,
Советую на задний ход врубить телеграф,
Шоб не было эксцессов между нами".

Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист,
Под стук колес моментом испарился,
Спасенная дрожала, как осиновый лист,
И Сеня с чувством долга удалился.

А в поезде мелькали 2 колоды и нож,
Шмат сала, водка, голое колено,
Продул Армяшка-Хачик в карты свой макинтош,
А Васька Оське два зуба коренных.

И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урок с мясом пирожками,
Семен такую речь задвинул, что зажурчал
Весь паровоз горючими слезами.

Чуть стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла
Как на берег, красавица-Одесса,
Плеснула в Петроград ее морская душа,
И вздрогнули со страху рай-собесы.

На Невском, у пассажа, там, где деньги рекой,
К ним на фаэтоне двое подскочили,
Но толстая Кармен достала первой свой "Кольт"...
И над столами в морге свет включили.
Но толстая Кармен достала первой свой "Кольт"...
И над столами в морге свет включили.

На улице Гороховой - ажиотаж:
Урицкий всю ЧК вооружает,
Все потому, что в Питер в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.

There is a stir on Gorokhovaya street:
Uritsky arms the entire Cheka,
All because to St. Petersburg on your tour
Urks come from Odessa-mum.

And that was in the summer of the eighteenth year.
They killed Misha in St. Petersburg with a revolver,
At the meeting they decided to avenge him
The guys are tanned from the Estuary.

Maidanchik, Moldavian, fat Carmen,
Sho is the first huckster on Privoz,
Semyon took fourteen mokrushnikov with him,
The people on the steam locomotive were hot.

Already chug-chug couples, the conductor blew his whistle,
Farewell kiss, glass of vodka,
A breeze blows from Odessa, mother, from the sea
Until the very Petrograd shipment.

The chief visited our luxurious carriage,
Begged, eccentric, obsessively tickets,
I had to offer him in Razdelnaya to go out,
Slightly swinging the pistol at the nose.

And, all the way, cheeks inflating with a tomato,
The pharaohs scampered on the roofs,
Senya threw sixes down a slope on the go
And wearily went out into the vestibule to smoke.

There a woman stood for 25 years
And weakly fought off someone,
A cheap fraer in a cap crumpled a toilet on her,
And Sema added momentum a little:

"I see you in the roadstead next to a woman, count,
You stood, like a flagship, under steam,
I advise you to reverse the telegraph,
Schaub had no excesses between us. "

Slightly sporting the air, fraer, like an illusionist,
Under the sound of the wheels evaporated in a moment,
The rescued trembled like an aspen leaf,
And Senya left with a sense of duty.

And on the train flashed 2 decks and a knife,
Shmat lard, vodka, bare knee,
I blew Armyashka-Khachik into my cards with my mac,
And Vaska Oska has two molars.

And now on the horizon Tsarskoselsky railway station
Meets a lesson with meat pies,
Semyon pushed aside such a speech that
The whole locomotive with flammable tears.

Slightly clenching her teeth, she waddled onto the platform
As to the shore, beautiful Odessa,
Her sea soul poured into Petrograd,
And the paradise-social security trembled with fear.

On Nevsky, near the passage, where the money is like a river,
Two jumped up to them on a phaeton,
But fat Carmen took out her "Colt" first ...
And the lights were turned on over the tables in the morgue.
But fat Carmen took out her Colt first ...
And the lights were turned on over the tables in the morgue.

There is a stir on Gorokhovaya street:
Uritsky arms the entire Cheka,
All because to St. Petersburg on your tour
Urks come from Odessa-mum.