Мне кажется, порою, что бандиты,
Что ровной челкой гнали страх в ментов,
Не от церроза полегли в могилы,
А превратились в северных волков.
Они до сей поры с времен тех дальних,
В цитатнике сияют на стене,
И потому, так странно и печально,
Гайфокса маску видеть на ебле.
Стоит турник, стоит скамья сурово,
А банка яжки режет мне глаза,
И туфель адидас я вижу снова,
И слышу пацанов тех голоса.
Гляжу в турник и вижу лик Маваши,
Его перо упало мне в ладонь,
И резкий петушинный крик раздавши,
Почувствовал я солнышка огонь.
Мне кажется порою что спортсмены,
Что не вернулись утром с турников,
Не умерли в толчке от протеина,
А превратились в алых петухов.
Узрел я души древних турникмэнов,
С небес маваши смотрит на меня,
Увидел я печальный взгляд спортсменов,
С небес полились слёзы из зерна.
It seems to me that sometimes the bandits,
That the flat bangs drove fear in the cops,
Not from cererosis, they were killed in the graves,
And they turned into northern wolves.
They are up to this time since those distant ones,
They shine on the wall in the quote,
And therefore, so strange and sad,
Gail to see the mask on the fuck.
There is a horizontal bar, stands a bench harsh,
And the can crafts my eyes,
And I see Adidas's shoes again
And I hear the boys of those voices.
I look at the horizontal bar and see the face of Mavashi,
His pen fell in my palm,
And a sharp cockerel screaming,
I felt the sun.
It seems to me that athletes,
That they did not return in the morning from the horizontal engines,
Did not die in a push from protein,
And they turned into scarlet roosters.
I saw the souls of ancient turnstiles,
From heaven, Mavashi looks at me,
I saw the sad look of the athletes,
Tears of grain poured from heaven.
