А снег повалится, повалится...
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне.
И поведет куда-то за руку,
на чьи-то тени и шаги,
и вовлечет в старинный заговор
огней, деревьев и пурги.
И мне покажется, покажется
по Сретенкам и Моховым,
что молод не был я пока еще,
а только буду молодым.
И ночь завертится, завертится
и, как в воронку, втянет в грех,
и моя молодость завесится
со мною снегом ото всех.
Но, сразу ставшая накрашенной
при беспристрастном свете дня,
цыганкой, мною наигравшейся,
оставит молодость меня.
Начну я жизнь переиначивать,
свою наивность застыжу
и сам себя, как пса бродячего,
на цепь угрюмо посажу.
Но снег повалится, повалится,
закружит все веретеном,
и моя молодость появится
опять цыганкой под окном.
А снег повалится, повалится,
и цепи я перегрызу,
и жизнь, как снежный ком, покатится
к сапожкам чьим-то там, внизу.
1966
And the snow will fall, will fall ...
and I will read in his outline
that my youth will be addicted
drop in again to me.
And lead somewhere by the hand
on someone’s shadows and steps,
and get involved in an old plot
lights, trees and blizzards.
And it seems to me, it seems
by Sretenki and Mokhov,
that I was not young yet
but just be young.
And the night will wrap up, wrap up
and, like in a funnel, draws into sin,
and my youth will be veiled
with me snow from everyone.
But, immediately became makeup
in the impartial daylight
the gypsy I played enough
will leave youth to me.
I'll start to change my life
I’m shivering my naivety
and himself, like a stray dog,
I’ll gloomily put it on a chain.
But the snow will fall, fall
spins everything with a spindle,
and my youth will appear
again a gypsy under the window.
And the snow will fall, will fall
and I will cut the chains
and life, like a snowball, will roll
to someone’s boots down there.
1966
