Я снова тут, где горы и река,
Где воздух свеж от перекатной влаги,
Где сквозь века седые облака
Сосут медвежью лапу Манараги.
Здесь не бывал бродяга Моисей,
Здесь позабыв богов иных народов,
Шаман-гора по кличке Еркусей
Глядит в упор на быт оленеводов.
Я сам из тех, кто, сбросив рюкзачок,
В курильский чай вплетал свои глаголы
И примерял венерин башмачок
На розовую ножку родиолы.
И вот я вновь в своем родном краю,
Где скроен мир по райскому подобью,
Где каменные бабы Балбанью
На мужиков взирают исподлобья.
Река Вангыр вгрызается в прижим,
Седой каньон - как горная прореха.
А за хребтом бежит река Кожим,
Куда Высоцкий так и не доехал.
А я примчал сюда издалека,
Презрев дела и важные бумаги -
Чтоб поглядеть на то, как облака
Сосут медвежью лапу Манараги.
I am here again where the mountains and the river,
Where the air is fresh from rolling moisture,
Where through the century gray clouds
Sucking bear lamp manaragi.
There were no tramp Moses,
Here forgetting the gods of other nations,
Shaman-Mountain named Hercus
It looks in focus on the life of reindeer breeders.
I myself am from those who dropping a backpack,
In Kuril tea, his verbs came up
And trying the Venerene shoe
On the pink leg of the Rodiol.
And here I am again in my native land,
Where the world was tailored on the paradise
Where are the stone women Babin
It looks at the guys.
The Wangyr River is brazily in the press,
Gray Canyon - like a mountain rift.
And the ridge runs the river by the skin,
Where Vysotsky never looked.
And I sniffed here from afar,
Degree of business and important paper -
To look at how the clouds
Sucking bear lamp manaragi.
