В темной роще густой партизан удалой
Притаился с отрядом в засаде.
Под осенним дождем мы врага обождем,
Нам спешить, торопиться не надо.
Ни жена, ни сестра нас не ждет у окна,
Мать-старушка нам стол не накроет.
Наши семьи ушли, наши хаты сожгли,
Только ветер в развалинах воет.
Пусть летит над страной этот ветер родной
И считает и слезы, и раны,
Чтоб могли по ночам отомстить палачам
За позор и за кровь партизаны.
В темной роще густой веет ветер родной,
А в лесу уж костер разгорался.
То немецкий обоз полетел под откос,
Он на собственной мине взорвался.
Так окончился бой на опушке лесной,
Золотистая зорька вставала.
Дождь и ветер утих, а на листьях сухих
Груда мертвых фашистов лежала.
In a dark grove a thick partisan daredevil
Hid with a detachment in ambush.
In the autumn rain we will wait for the enemy
We are in a hurry, no hurry.
Neither wife nor sister are waiting for us at the window,
The old mother will not set the table for us.
Our families are gone, our huts are burned
Only the wind howls in the ruins.
Let this native wind fly over the country
And counts both tears and wounds
So that at night they could take revenge on the executioners
For the shame and for the blood of the partisans.
In a dark grove a dense native wind blows,
And in the forest, a bonfire flared up.
That German convoy flew downhill,
He exploded in his own mine.
So the battle at the forest edge ended,
The golden dawn rose.
Rain and wind subsided, and on the leaves dry
The pile of dead fascists lay.
