Вечер. Ослабела жара, солнце задержалось подольше.
Девочка стоит у окна. Девочке лет десять, не больше.
В синих, уже взрослых глазах, дрогнув, подсыхает слезинка;
Маленький братишка в ногах по полу катает машинку...
Маму забирают в тюрьму. Пух как снег по ветру летает.
Толстый участковый в углу старую газету листает.
Маму забирают в тюрьму. Опер крутит треснувшей вазой.
Маму забирают в тюрьму. Во дворе закрытый УАЗик.
Нет фарта у судьбы проклятой, сегодня день длиною в жизнь...
А если мама виновата, лишь может Бог ее судить...(х2)
Маму забирают в тюрьму, мама ведь совсем молодая...
Вечер, прислонившись к окну, алою зарею сгорает.
Маму забирают в тюрьму. Девочка, вся сжавшись, не плачет.
Маленький братишка уснул, пнув ногой резиновый мячик...
Нет фарта у судьбы проклятой, сегодня день длиною в жизнь...
А если мама виновата, лишь может Бог ее судить...(х2)
Evening. Heat subsided, the sun lingered longer.
A girl is standing by the window. The girl is ten years old, no more.
In the blue, already adult eyes, a tear dries up with a flinch;
Little brother at the feet on the floor rolls a typewriter ...
Mom is taken to prison. Fluff flies like snow in the wind.
A thick precinct in a corner flips through an old newspaper.
Mom is taken to prison. Oper twists a cracked vase.
Mom is taken to prison. In the courtyard is a closed UAZ.
The fate of the damned has no luck, today is a life-long day ...
And if mother is guilty, only God can judge her ... (x2)
Mom is taken to jail, mom is very young ...
The evening, leaning against the window, burns down with a scarlet dawn.
Mom is taken to prison. The girl, all clenched, does not cry.
The little brother fell asleep, kicking a rubber ball with his foot ...
The fate of the damned has no luck, today is a life-long day ...
And if mother is guilty, only God can judge her ... (x2)
