Текст песни ЛИГУРИЯ - Скороговорка

В четверг четвертого числа в четыре с четвертью часа лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии, но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, а потом протокол про протокол протоколом запротоколировал. Как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, да не дорапортовАл, дорапортовывал. Да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду, что дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент, лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе.

Где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке, который начерно обкурен трубкой: не кури, турка, трубку, купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи, а то придет бомбардир из Брандебурга, бомбами забомбардирует за то, что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл. Но на самом деле турка не был в деле. Да и Клара-краля в то время кралась к ларю, пока Карл у Клары кораллы крал, за что Клара у Карла украла кларнет. А потом на дворе деготниковой вдовы Варвары два этих вoра дрова воровали. Но грех — не смех, не уложить в орех: о Кларе с Карлом во мраке все раки шумели в драке. Вот и не до бомбардира ворам было, но и не до деготниковой вдовы, и не до деготниковых детей. Зато рассердившаяся вдова убрала в сарай дрова: раз дрова, два дрова, три дрова — не вместились все дрова, и два дровосека, два дровокола-дроворуба для расчувствовавшейся Варвары выдворили дрова вширь двора обратно на дровяной двор, где цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. Цыпленок же цапли цепко цеплялся за цепь. Молодец против овец, а против молодца - сам овца, которой носит Сеня сено в сани, потом везет Сенька Соньку с Санькой на санках: санки — скок, Сеньку — в бок, Соньку — в лоб, все — в сугроб.

А Сашка только шапкой шишки сшиб. Затем по шоссе Саша пошел, саше на шоссе Саша нашел; Сонька же — Сашкина подружка — шла по шоссе и сосала сушку. Да притом у Соньки-вертушки во рту еще три ватрушки — аккурат медовик. Но ей не до медовика — Сонька с ватрушками во рту пономаря перепономарит-перевыпономарит. Жужжит, как жужелица, жужжит, да кружится: была у Фрола — Фролу на Лавра наврала, пойдет к Лавру на Фрола Лавру наврет, что вахмистр с вахмистршей, ротмистр с ротмистршей, что у ужа — ужата, у ежа — ежата, а у него высокопоставленный гость унес трость, и вскоре опять пять ребят съели пять опят с полчетвертью четверикА чечевицы без червоточины, и тысячу шестьсот шестьдесят шесть пирогов с творогОм из сыворотки из-под простокваши. О всём о том у кола колокола звоном раззванивали, да так, что даже Константин Зальцбургский бесперспективняк из-под бронетранспортёра константировал. Как все колокола не переколоколовать, не перевыколоколовать, так и всех скороговорок не перескороговорИть, не перевЫскороговорить. Но попытка — не пытка.

On Thursday, the fourth day, at four and a quarter hours, the Ligurian traffic controller regulated in Liguria, but thirty-three ships were maneuvered, maneuvered, and never caught, and then protocol protocol was recorded by protocol. As an interviewer, the interviewed Ligurian traffic policeman refined, but not purely reported, but not additional reports, Al, additionally reported. Yes, he talked so much about rainy weather that the incident did not become a contender for judicial precedent, the Ligurian traffic controller acclimatized in unconstitutional Constantinople.

Where the crested laughter laughed and shouted to a Turk who was dumbfounded by a pipe: don’t smoke, Turk, pipe, better buy a pile of rush, better buy a peak of bale, or else a bombardier from Brandeburg will come, bombard with bombs because someone has a black snout dug, dug and dug. But in fact, the Turk was not in business. Yes, and Klara-krala sneaked to the chest at that time, while Karl stole corals from Klara, for which Klara stole the clarinet from Karl. And then in the courtyard of the barbaric widow of Barbara, these two thieves stole firewood. But sin is not laughter, not to put it in a nut: about Clara and Karl in the darkness, all the crayfish were noisy in the fray. So it was not up to the scorer to thieves, but not to a tarry widow, and not to tarry children. But the angry widow removed firewood into the barn: since firewood, two firewood, three firewood did not fit all the firewood, and two lumberjacks, two woodcutters for a sympathetic Barbara, turned the firewood back into the wood yard, where the heron was dead, the heron was dry, died. The heron's chicken clung tenaciously to the chain. Well done against the sheep, and against the well done - the sheep himself, who Senya carries hay in a sled, then carries Senka Sonya and Sanka on a sled: sleds - skok, Senka - sideways, Sonya - forehead, everything - in a snowdrift.

And Sasha only knocked down a cone's hat. Then Sasha went along the highway, Sasha found Sasha on the highway; Sonya, Sasha’s girlfriend, walked along the highway and sucked the dryer. And besides, Sonya-turntable has three more cheesecakes in her mouth - just honey cake. But she is not up to the honey cake - Sonya with cheesecakes in the mouth of the sexton will re-size, re-size. It buzzes like a ground beetle, buzzes, it swirls: it was with Frol — Frol was lying to Lavra, he would go to Lavra and Frol. a high-ranking guest took the cane away, and soon again five guys ate five honey mushrooms with a quarter and a quarter of lentils without a wormhole, and one thousand six hundred and sixty-six pies with curd from yogurt curd. All about that at the stake the bells rang with a bell, so much so that even Konstantin Salzburg unpromising from under the armored personnel carrier was constant. Just as all bells cannot be re-bellied, not re-bellied, so do not re-list all tongue twisters, do not re-negotiate. But trying is not torture.