Жили мы на моей хате,
Он не заносил в общак,
Ну короче без понятий,
И всегда на кислых щах.
Наколи мне брови, наколи!
Кольщик, наколи мне брови!
В память о большой любви,
Чтобы взгляд мой стал суровей!
Наколи!
Наколи!
Он базарил о высоком,
И по кухне всё шнырял,
Он бодяжил водку с соком,
И любил Мадрид Реал.
Наколи мне брови, наколи!
Кольщик, наколи мне брови!
В память о большой любви,
Чтобы взгляд мой стал суровей.
Наколи!
Наколи!
А потом рванул на волю,
Он, походу, соскочил,
Мне оставил дочку Олю
И под ковриком ключи.
Наколи мне брови, наколи!
Кольщик, наколи мне брови!
В память о большой любви,
Чтобы взгляд мой стал суровей.
Наколи!
Наколи!
Наколи!
We lived in my hut,
He did not enter into the common fund,
Well, in short, without concepts,
And always on sour cabbage soup.
Pierce my eyebrows, pierce!
Kolshchik, prick my eyebrows!
In memory of great love,
So that my look becomes sterner!
Pierce!
Pierce!
He talked about high
And he squirmed around the kitchen,
He boiled vodka with juice,
And he loved Madrid Real.
Pierce my eyebrows, pierce!
Kolshchik, prick my eyebrows!
In memory of great love,
To make my eyes look sterner.
Pierce!
Pierce!
And then he pulled free
He jumped off the hike,
I left my daughter Olya
And keys under the rug.
Pierce my eyebrows, pierce!
Kolshchik, prick my eyebrows!
In memory of great love,
To make my look sterner.
Pierce!
Pierce!
Pierce!
