Текст песни Летающий слон - Драма

мы.

"на улице, чай, не Франция" - и Бродский, как всегда, прав.
на улице - кофе и Питер, терпи. там выныривают из метро красивые
и далекие, берут друг друга губами за губы, губами за пальцы,
смеющиеся, милые, цветные. а ты только и можешь стоять с ними рядом,
беспомощно улыбаться - у тебя нет таких губ, таких трехкомнатных квартир.
и сердце-то у тебя всё в пломбах, в пломбах. и руки в тромбах. и жизнь в траблах.
забитое наглухо детство. короче, давай короче, и в одной комнате можно
быть одинокими, и долго падать в пробелы электронного письма, как в снег, и ночью
всегда кажется, что не услышат. забьем на этот межладонный проём, пойдем на красный,
поговорим по дороге самыми затасканными на свете (на лене и кате) словами.
ни обнять, ни ударить. внешность у тебя в нежность, а я, как дурак, вцепилась
тебе в куртку и стою, молчу, привыкнув, что все разговоры доходят до переломов.
останься, а то я совсем остыну. жалобно поскулю в спину автобуса, развернусь и
поеду на залив заливать горе. пять минут, за которые можно спятить. и потом дли недели
не для меня, но только возвращайся. как нарочно накрапывает боль, стонут движения,
до жжения пробки по утрам раздражают, слышим, как нас ничего больше не связывает:
ни голосовые связки, ни бинты, ни килобайты. облезлое метро не налезает на город,
не может без паники пьянок и бьющих ног, а мы все просим, чтобы с нами поговорили,
просим в телефон людей, которые молчат. окончательно так, до нервных окончаний,
безнадежно, насовсем. мама, я не знаю, откуда бывает так грустно посреди
переполненного проспекта, зачем так орет в уши ветер, и как взять и заткнуться.
"на улице, чай, не Франция" - и Бродский, как всегда, прав.
на улице - кофе и Питер, терпи. впалые щеки подушек, выпирающие ребра батареи,
арки домов как красиво очерченные брови. я не блюю стихами, я ими люблю.
мы - это когда один поцелуй в ключицу больнее удара.

we.
& Quot; in the street, tea, not France & quot; - Brodsky and, as always, right.
on the street - coffee and Peter, be patient. there emerges from the underground beautiful
and distant, take each other's lips for the lips, the lips of the fingers,
laughing, cute, colorful. and all you can stand next to them,
helpless smile - you do not have these lips, these two-bedroom apartments.
and heart, then you have everything in fillings, in the fillings. and hands in blood clots. and life troubles.
downtrodden tightly childhood. in short, let's shorter, and in the same room can be
to be alone, and for a long time to fall in the gaps e-mail, in the snow, and night
always it seems to not hear. zabem this mezhladonny doorway, go to red,
We talk on the way to the most well-worn light (on the Lena and Katya) words.
no hug, no hit. looks at you in a tender, and I, like a fool, clutched
you a jacket and stood, silent, accustomed, that all conversations reach fractures.
Stay, and I really chill. poskulyu plaintively in the back of the bus, I turn around and
I go across the bay to fill the mountain. five minutes, for which you can get cranky. and then the length of the week
not for me, but come back. as a purposely spitting pain, groaning movement,
burning up in the morning traffic jams are annoying, we hear us nothing more than links:
no vocal cords, no bandages, not kilobytes. shabby does not fit the underground city,
can not panic pyanok and beating feet, and we ask to talk with us,
please phone the people who are silent. so finally, to the nerve endings,
hopelessly, permanently. Mom, I do not know how it happens in the middle of sad
crowded avenue, so why yelling into the wind ears, and how to pick up and shut up.
& Quot; in the street, tea, not France & quot; - Brodsky and, as always, right.
on the street - coffee and Peter, be patient. sunken cheeks pads, battery protruding ribs
arch houses a beautifully defined eyebrows. I do not blyuyu verses, I love them.
We - this is when a kiss on the collarbone painful blow.