Текст песни Лёва Матюшкин - По-французски

Я по-французски плохо говорю. Что уж там, я вообще не говорю по-французски. Однажды я стал говорить хорошо, складно, несколько минут подряд, но это было по-русски, но никак не по-французски. Я, конечно, не имею здесь ввиду какую-то национальную черту, просто язык.

Потом в метро я услышал французскую музыку, человек играл на аккордеоне. Француз, конечно. К нему милиционер подошел, стал с ним разговаривать. Теперь я остерегаюсь милиционеров, и не езжу на метро, проездной вот подорожал снова, да и больше я милиционеров нигде почти не встречаю. Может быть, они все говорят по-французски, а я и словечка не разумею, и только обижу их этим. Они мне кажутся людьми беззащитными. Когда все время говоришь на другом языке, сам оказываешься иностранцем.

Помню, в траве я еще лежал, и жуки гудели как-то, и я думал что-то. Я редко думаю, но тогда я подумал: а как это — думать по-французски. Я о Франции знаю немного. Если слово Париж перевернуть, то почти жираф получится, жираП. И заглавная буква, став теперь в конце слова, выделяется, выкаблучивается, это все потому что на ее месте ф должна стоять. Но если жирафа перевернуть, то, во-первых, получится фариж, а это уже от Парижа в тысячу раз дальше, чем жирап от жирафа и шкап от шкафа, а во-вторых, и в-третьих, и в-четвертых, с такой шеей он вывихнет ее три раза. Правда, может, это в русском языке так, а у них там с жирафами все в порядке, и перевернувшись, они ни во что не превращаются или во что-то хорошее, чего и сами парижане знать не знают, только дивятся.

Все французы пьют вино, и я тоже. Не то чтобы я хотел походить на француза, просто так вышло. Выпить вина во многих случаях стоит столько же, сколько поесть. Так что я иногда, как тот самый буриданов осел. Буридан тоже француз, его зовут Жан, ко всему прочему он философ. Во Франции много философов. Может быть, и ослов тоже, но это не так важно. Ведь получается, что даже ослы там хотят сделать точный выбор того, что должно быть первым, пусть такая скрупулезность и стоит им голодной смерти.

В общем и целом, наверное, в эту ночь я стал говорить по-французски немного больше. Чего и вам желаю.

I speak French badly. Well there, I don’t speak French at all. Once I began to speak well, fluently, for several minutes in a row, but it was in Russian, but not in French. Of course, I do not mean any national trait here, just a language.

Then in the subway I heard French music, a man played the accordion. French, of course. A policeman approached him and began to talk with him. Now I’m beware of police officers, and I don’t take the subway, the travel card has risen in price again, and I hardly ever see police officers anywhere else. Maybe they all speak French, but I don’t understand a word, and only offend them with that. They seem to me defenseless. When you speak a different language all the time, you yourself find yourself a foreigner.

I remember that I was still lying in the grass, and the bugs were buzzing somehow, and I was thinking something. I rarely think, but then I thought: how is it - to think in French. I know a little about France. If the word Paris is flipped, then almost a giraffe will turn out, Paris. And the capital letter, now becoming at the end of the word, stands out, gets out, it’s all because in its place f should stand. But if you turn the giraffe up, then, firstly, it will result in a sore throat, and this is already a thousand times farther from Paris than a giraffe from a giraffe and a cabinet from a cabinet, and secondly, and thirdly, and fourthly, with such he will dislocate her neck three times. True, maybe this is so in Russian, but they have everything in order with the giraffes, and, turning over, they don’t turn into anything or something good, which the Parisians themselves don’t know, only wonder.

All the French drink wine, and so do I. Not that I wanted to be like a Frenchman, it just happened. In many cases, drinking wine costs as much as eating. So sometimes I, like that same buridan donkey. Buridan is also a Frenchman, his name is Jean, and everything else, he is a philosopher. There are many philosophers in France. Maybe donkeys too, but that’s not so important. After all, it turns out that even the donkeys there want to make the exact choice of what should be the first, even if such scrupulousness costs them starvation.

All in all, probably this night I began to speak French a little more. What I wish you.