Текст песни Левитанский Юрий - Сон о рояле

СОН О РОЯЛЕ
Я видел сон - как бы оканчивал
из ночи в утро перелет.
Мой легкий сон крылом покачивал,
как реактивный самолет.

Он путал карты, перемешивал,
но, их мешая вразнобой,
реальности не перевешивал,
а дополнял ее собой.

В конце концов, с чертами вымысла
смешав реальности черты,
передо мной внезапно выросло
мерцанье этой черноты.

Как бы чертеж земли, погубленной
какой-то страшною виной,
огромной крышкою обугленной
мерцал рояль передо мной.

Рояль был старый, фирмы Беккера,
и клавишей его гряда
казалась тонкой кромкой берега,
а дальше - черная вода.

А берег был забытым кладбищем,
как бы окраиной его,
и там была под каждым клавишем
могила звука одного.

Они давно уже не помнили,
что были плотью и душой
какой-то праздничной симфонии,
какой-то музыки большой.

Они лежали здесь, покойники,
отвоевавшие свое,
ее солдаты и полковники,
и даже маршалы ее.

И лишь иной, сожженный заживо,
еще с трудом припоминал
ее последнее адажио,
ее трагический финал.

Но вот, едва лишь тризну справивший,
еще не веря в свой закат,
опять рукой коснулся клавишей
ее безумный музыкант.

И поддаваясь искушению,
они построились в полки,
опять послушные движению
его играющей руки.

Забыв, что были уже трупами,
под сенью нотного листа
они за флейтами и трубами
привычно заняли места.

Была безоблачной прелюдия.
Сперва трубы гремела медь.
Потом пошли греметь орудия,
пошли орудия греметь.

Потом пошли шеренги ротные,
шеренги плотные взводов,
линейки взламывая нотные,
как проволоку в пять рядов.

Потом прорыв они расширили,
и пел торжественно металл.
Но кое-где уже фальшивили,
и кто-то в такт не попадал.

Уже все чаще они падали.
Уже на всю вторую часть
распространился запах падали,
из первой части просочась.

И сладко пахло шерстью жженною,
когда, тревогой охватив,
сквозь часть последнюю, мажорную,
пошел трагический мотив.

Мотив предчувствия, предвестия
того, что двигалось сюда,
как тема смерти и возмездия
и тема Страшного суда.

Кончалась музыка и корчилась,
в конце едва уже звеня.
И вскоре там, где она кончилась,
лежала черная земля.

И я не знал ее названия -
что за земля, что за страна.
То, может быть, была Германия,
а может быть, и не она.

Как бы чертеж земли, погубленной
какой-то страшною виной,
огромной крышкою обугленной
мерцал рояль передо мной.

И я, в отчаянье поверженный,
с тоской и ужасом следил
за тем, как музыкант помешанный
опять к роялю подходил.

PIANO DREAM
I had a dream - as if ending
from night to morning flight.
My light sleep swayed wing
like a jet plane.

He confused the cards, stirred
but disturbing them at random
reality did not outweigh
but supplemented it with himself.

In the end, with features of fiction
mixing reality features
before me suddenly grew
the flicker of this blackness.

It’s like a drawing of the earth destroyed
some terrible guilt
huge charred lid
the piano flickered in front of me.

The piano was old, a Becker firm,
and the key of his ridge
seemed like a thin edge of the shore
and then black water.

And the shore was a forgotten cemetery
as if on the outskirts of it,
and there was under each key
the grave of the sound of one.

They don’t remember for a long time,
what were flesh and soul
some festive symphony
some kind of music is great.

They lay here, deceased,
having won back
her soldiers and colonels,
and even her marshals.

And only another, burned alive,
still hardly remembered
her last adagio,
her tragic ending.

But now, having barely mastered the fever,
still not believing in your sunset,
again touched the key with his hand
her crazy musician.

And succumbing to the temptation
they lined up in shelves,
again obedient to movement
his playing hands.

Forgetting that they were already dead
under the canopy of the sheet music
they are behind flutes and trumpets
habitually took places.

It was a cloudless foreplay.
At first the pipes rattled copper.
Then they went to rattle the guns,
send guns to rattle.

Then came the company ranks,
dense platoon ranks,
rulers hacking musical notes,
like a wire in five rows.

Then they expanded the breakthrough,
and solemnly sang metal.
But in some places they’ve already faked,
and someone didn’t get to the beat.

Already more often they fell.
Already for the whole second part
spread the smell of falling
leaked from the first part.

And sweetly smelled of burnt wool
when, seizing with alarm,
through the last, major,
went a tragic motive.

Motive of foreboding
of what was moving here
as the theme of death and retribution
and the theme of the Last Judgment.

The music ended and writhed
at the end, barely ringing.
And soon where it ended
lay black earth.

And I didn’t know her name -
what kind of land, what kind of country.
That maybe was Germany,
and maybe not her.

It’s like a drawing of the earth destroyed
some terrible guilt
huge charred lid
the piano flickered in front of me.

And I, defeated in despair,
watched with longing and horror
behind the way a freak musician
came to the piano again.