Через час душа откладывает карандаш и просит воды,
просит тело зажечь торшер, чтобы ей не мыкаться в темноте,
просит дать поспать, но не спит, смотрит на взвесь в воде,
на себя в кольце подступающей темноты.
Через два часа душа заканчивает перечислять имена,
говорит: "Ну-ну",
просит тело открыть окно,
тело шепчет: "Но...",
но душа не слышит, – встаёт, кладёт карандаш,
надевает ботинки и патронташ
и идёт к столу. Ей уготован ужин.
Тело молча стоит над ней, пока она умывает руки,
собирает в папку листки, забывает знаки,
символы, карандаш, торшер, сыновей и жён.
Через три часа душа допивает кровь, заедает телом,
надевает пальто и идёт к порожку,
где они, наконец, расстаются с телом
и неловко присаживаются
на дорожку.
Тело всё сидит, а она уже у калитки, в самом конце дорожки.
An hour later, the soul puts out a pencil and asks water,
asks the body to light the flooring so that she does not flush in the dark
asks to give sleep, but not sleeping, looks at the suspension in the water,
On the ring of approaching darkness.
Two hours later, the soul finishes list names,
Says: "Well,"
asks the body to open the window,
The body whispers: "But ...",
But the soul does not hear, - gets up, put a pencil,
Putting boots and patrontas
And goes to the table. She was prepared dinner.
The body silently stands over her while she washing his hands,
collects sheets in folder, forgets signs,
Symbols, pencil, lamp, sons and wives.
After three hours, the soul fins blood, he has a body,
puts on a coat and goes to the clad
where they finally break up with the body
And embarrassing are embarrassed
on the track.
The body is sitting, and she is already at the wicket, at the very end of the track.
