У соснового бора, у тихих болот
нет у рая забора, нет у рая ворот.
Только райские кущи, только райские птицы,
тут у Пушкина Пущин, у Никулина Вицин.
Тут у матери сын ее заболевший
«Я Иешуа, - говорит, - я Иешуа».
Он возносит глаза там, где ангелы в трубы,
он горячим челом обжигает ей губы.
«Чем тебя мне укрыть, чем тебя мне утешить,
мой Иешуа, спи, Иешуа...
Нас шелкόвые убаюкают травы,
гнезда вьют нам белокрылые совы,
сухопутные вырастают кораллы,
золотой соловей синкопирует соло.
Розовеет месяц на небеси,
ты — еси...»
In a pine forest , in the quiet marshes
no paradise at the fence, no gate in paradise .
Only paradise , only birds of paradise ,
here Pushkin Leo , at the Nikulin Vitsin .
Here the mother her son sick
"I am Yeshua - he says - I Yeshua ."
He raises his eyes where angels trumpets ,
he burns her hot forehead lips.
"The more you hide me , than you to me to console ,
my Yeshua , sleep , Joshua ...
We shelkόvye lull herbs
make their nests us Dall owls,
land grow corals,
Golden Nightingale sinkopiruet solo.
Turns pink month in heaven ,
you - Thou ... "
