На кораблях, ходил бывало в плаванья,
В чужих морях бродил и штормовал,
В любом порту, в любой заморской гавани бывал,
Повсюду я..., повсюду я по дому тосковал,
Повсюду я по дому тосковал.
Бананы ел, пил кофе на Мартинике,
Курил в Стамбуле злые табаки.
В Каире я жевал братишки финики с тоски
Они, по мне…, они по мненью моему горьки,
Они вдали от родины горьки.
Нет, не по мне краса в чужом окошечке,
В чужих краях бродил я много дней.
Но не оставил там души ни крошечки,(ей-ей)
Она для Нас, она для Насти-Настеньки моей,
Она для милой Настеньки моей.
Когда ж кончал я плаванья далёкие,
То целовал гранит на пристанях
В родном Крыму и во Владивостоке я в слезах,
Как на Кури..., как на Курильских дальних островах
На самых дальних наших островах.
On ships, used to go sailing,
Wandering and storming in the alien seas
Been in any port, in any overseas harbor,
Everywhere I ... Everywhere I homesick,
Everywhere I was homesick.
Bananas ate, drank coffee in Martinique,
Smoked in Istanbul evil tobaccos.
In Cairo I chewed little brothers dates with longing
They, in my opinion ... they are, in my opinion, bitter,
They are far from the homeland of bitter.
No, it’s not for me the beauty in someone else’s window,
I wandered in foreign lands for many days.
But he didn’t leave a soul there a tiny bit, (to her)
She is for Us, she is for Nastya-Nastenka of mine,
She is for my sweet Nastenka.
When I finished swimming far,
That kissed granite on the marinas
In my native Crimea and in Vladivostok I’m in tears,
Like the Kuri ... like the Kuril Islands
On our farthest islands.
