ты могла бы меня пронзить миллионом стрел,
ты могла бы поджечь меня, не потратив порох —
несмотря на твой сбитый к чертям прицел,
пуля путь бы нашла, как бы ни был последний долог.
ты могла растворить в кислоте мое сгнившее тело.
ты могла вынуть кости и выпить всю кровь из жил —
пусть клочки бывшей плоти ещё болели,
но я мог бы привыкнуть, ты слышишь, я был бы жив.
ты могла бы нарвать во дворе одуванов желтых,
ты могла бы из них мне связать петлю.
ты могла утопить мое сердце в Ван Гоговских звёздах,
ты могла бы сказать последнее «не люблю».
ты могла бы швырнуть в лицо кучку алых роз.
но вчера, притащив тебе завтрак с лицом дебила,
я увидел на нежном предплечье Его засос.
и это меня убило.
You could pierce me with a million arrows
You could have set fire to me without spending gunpowder -
Despite your scope shot down to hell,
The bullet would have found the path, no matter how the last is long.
You could dissolve my rotten body in acid.
You could take out the bones and drink all the blood from the veins -
Let the shreds of the former flesh still hurt,
But I could get used to it, you hear, I would be alive.
You could pick up the yellow daddings in the courtyard,
You could knit a loop from them.
You could drown my heart in Van of the Gogov stars,
You could say the last "I do not like."
You could throw a bunch of red roses in the face.
But yesterday, having dragged you breakfast with the face of a moron,
I saw his suction on a gentle forearm.
And it killed me.
