Текст песни Михаил Щербаков - Неужели Свершилось

Неужели свершилось? Вместо пятен возникли черты.
Всё, что зря копошилось, отрешилось от всякой тщеты.
Что ворочалось втуне, поразительно как расцвело.
Ведь ещё накануне совсем не могло.

А сегодня свершилось — бытие обрело колею
и тщета сокрушилась под своею же тяжестию.
И не верится даже, как подумаешь — только же что,
ну, буквально вчера же всё было не то.

А ведь было печально и вчера, и неделю назад.
Не везло капитально, несмотря на размах и азарт.
Уж какие, казалось, карты-козыри шли в переброс,
но игра не вязалась и проигрыш рос.

По колено в сумбуре то Минфин буксовал, то Минздрав,
в оборонной структуре не умели запомнить устав,
а структура надзора, подшивая к доносу донос,
от стыда и позора терялась до слёз.

Через дыры в кордоне утекал образованный слой,
через дыры в озоне атмосфера сочилась долой,
через дыры в законе плутовство умножалось везде,
потому что ничто не держалось в узде.

Населенье дичало, культтовары пылились лежмя,
никого не прельщала поутру по морозцу лыжня,
никому на закате не хотелось к реке с камышом,
не рыдалось во МХАТе, не млелось в Большом.

У танцовщика танцы вытанцовывались не вполне,
у рифмовщика стансы зарифмовывались тоже не,
виртуозу кларнета без отрады дуделось в дуду,
потому что не это имелось в виду.

Кружевные строенья заслоняла панельная муть,
с колеса обозренья прямо не на что было взглянуть,
а когда и случалось приманить пассажиров с детьми,
колесо не включалось, хоть до ночи жми.

А сегодня включилось, неподвижное всё завелось
и всему научилось, и вовсю этим всем занялось,
буксовать перестало, ощутило подспудный ресурс
и само угадало спасительный курс.

Разогнулся гвардеец, приосанился доктор наук,
просиял земледелец и налёг по-хозяйски на плуг,
подскочил архитектор — и бегом рисовать капитель,
обозначился вектор, наметилась цель.

Отыгрался картёжник, залаталась лазурная высь,
богослов и безбожник у костра над рекой обнялись,
а карающий орган, уловив надлежащий сигнал,
отвечает с восторгом, что так он и знал.

Снова стансы и танцы украшают собою дворы,
где на лавочках старцы не сварливы при том, что мудры.
А в потёмках подвальных молодняк не плюёт, не галдит,
потому что в читальных он залах сидит.

Всё послушалось правил, полюбило равняться во фрунт.
По звонку повар Павел кипятит в чугуне сухофрукт.
По гудку повар Пётр в макароны кладёт маргарин.
На кордонах досмотр, в Большом — "Лоэнгрин".

И, оставшись без места, одиноко скулит и снуёт
выражатель протеста, беспокойный поборник свобод.
Больше не с кем бороться, не в долгу он теперь ни в каком,
а ему всё неймётся побыть должником.

Он казнится, томится, уверяет, что честь на кону,
и долги он стремится возвратить неизвестно кому.
Делом, раз уж не данью, заплатить, попотеть для людей.
Да иди же ты в баню, плати и потей.

В банях нынче опрятно, там приватно займутся тобой.
Там как раз не бесплатно и напитки, и сервис любой.
Там к очищенной водке ты в нагрузку получишь массаж,
и кредитка красотке уйдёт за корсаж.

Может хоть под парами усомнишься в апломбе былом.
Ты искал за горами, а успех невзначай за углом.
И найти очень просто, даже если к Москве не привык:
до Кузнецкого моста, а там напрямик.

Поздравляю, свершилось, и об этом повсюду и сплошь,
проявляя решимость, извещаю господ и госпож.
Пусть они по цепочке остальным сообщат господам.
Прилагаю цветочки, курю фимиам, припадаю к стопам.

Is it really done? Instead of spots, traits arose.
All that was in vain swarmed, renounced all vanity.
What tossed in vain, it is amazing how it bloomed.
After all, on the eve it could not at all.

And today it happened - being has gained a rut
and vanity crushed under its own weight.
And I can’t even believe how you think - just what,
well, literally yesterday it was not that.

But it was sad both yesterday and a week ago.
Not lucky thoroughly, despite the scope and excitement.
So what trump cards seemed to be moving,
but the game did not fit and the loss grew.

The Ministry of Finance skidded knee-deep in the welter, then the Ministry of Health,
they couldn’t remember the charter in the defense structure,
and the structure of supervision, filing a denunciation to a denunciation,
from shame and shame was lost to tears.

Through the holes in the cordon, the formed layer leaked,
through the holes in the ozone, the atmosphere oozed out
through holes in the law, cheating multiplied everywhere,
because nothing was kept in check.

The population was wild, cultural goods were gathering dust,
in the morning, no one was attracted by the ski track in the morning,
nobody wanted to go to the river with reeds at sunset,
did not cry in the Moscow Art Theater, did not fade in the Bolshoi.

The dancer didn’t dance well,
the rhymesman didn’t rhyme, too,
clarinet virtuoso without joy rejoined in a dudu,
because that is not what was meant.

Lace structures were obscured by panel dregs,
there wasn’t anything to look at from the Ferris wheel,
and when it happened to lure passengers with children,
the wheel did not turn on, at least until night press.

And today it turned on, the motionless started up
and learned everything, and with might and main did it all,
stopped slipping, felt the underlying resource
and she guessed the saving course.

The guardsman straightened up, the doctor of sciences joined in,
the farmer shone and laid down on the plow in a businesslike manner,
the architect jumped up - and ran to draw the capital,
the vector was designated, the purpose was outlined.

Gambler recouped, azure heights patched,
the theologian and atheist around the campfire hugged
and the punishing organ, having caught the proper signal,
he replies with enthusiasm that he knew so.

Again, stanzas and dances adorn the yards,
where on the benches the elders are not quarrelsome despite the fact that they are wise.
And in the darkness of the basement, young animals do not spit, do not mess,
because he sits in the reading rooms.

Everything obeyed the rules, fell in love with being equal to the front.
On a call, cook Pavel boils dried fruit in cast iron.
According to the beep, cook Peter puts margarine in pasta.
Screening at the cordons, at the Bolshoi - “Lohengrin”.

And, left without a place, whines lonely and warps
protester, restless champion of freedom.
There’s no one else to fight with, no longer in debt to him,
and he doesn’t want to be a debtor.

He is executed, languished, assures that honor is at stake,
and he seeks to repay debts unknown to anyone.
It’s a matter, since it’s not a tribute, to pay, to sweat for people.
Yes, you go to the bath, pay and drink.

In the baths today it’s neat, they will take care of you privately.
There are just not free drinks and any service.
There you will get a massage to purified vodka,
and the credit card to the beauty will go for the corsage.

Maybe even in pairs you doubt the past aplomb.
You searched around the corner, and success by chance around the corner.
And it’s very easy to find, even if you’re not used to Moscow:
to the Kuznetsk bridge, and right there.

Congratulations, it happened, and this is all over the place,
showing determination, I inform the gentlemen and mistresses.
Let them chain the rest to the gentlemen.
I enclose flowers, smoke incense, fall at the feet.