Текст песни Михаил Щербаков - Циркач

ЦИРКАЧ

Сном называй, ворожбой, искушеньем,
но - чуть разглядев этот праздник чумной -
я возомнил, будто он соглашеньем,
пускай краткосрочным, но связан со мной.

Без году неделя в цирке, меньше, чем тот ворон на Майорке,
будь я - ну хотя бы не птенец, тогда оно бы - туда-сюда.
Мне же словно кто-то подмигнул - и вот, один во всей галёрке,
обмер я и воздух обнял, не исчезнуть чтобы. Что да то да.

Кровь осеклась, бормоча «поздно, поздно».
Душа заметалась, сама не своя.
Словно у всех на глазах виртуозно
не рыжий ковёрный споткнулся, а я.

Словно в заводной шкатулке вентиль или клапан, там не важно,
сбился, ноту взял и отпустить не мог, о чудо, аж полчаса.
Всякий звук умолк, а этот нет, и - вполрезьбы, но так протяжно -
длился, не кончался, не кончался он, покуда не кончился.

Семь с той поры январей незаметных
в архив отошло и быльём поросло.
Помню ещё, что крикун в позументах
картавил, но это меня не спасло.

Я и не расслышал толком, что он объявлял, вертя фасадом.
Видно, речь его и впрямь была скорей корява, чем вычурна.
Понял я лишь то, что неширок под ним помост и рядом-рядом -
бездна. Глубже впадины морской. Черней зуава. Черным-черна.

Врач говорит: магистраль не задета.
Испуг излечим. А могло б и убить.
Цирк отступил. Расцвела оперетта.
Любить ли её? Слух прошёл, что любить.

Впрочем, тут и «да» и «нет» верны, пиши рецепт, какой охота.
Легче не бывало, не бывало, не бывало экзамена.
Кто-то и тебя потом с шарманкою сравнит, в которой что-то
долго замирало, замирало, замирало... И замерло.

1997

CIRCASS

Call sleep, divination, temptation,
but - having barely discerned this plague holiday -
I thought he was an agreement
albeit short-term, but connected with me.

A week without a year at the circus, less than that crow in Mallorca,
if I were - well, at least not a chick, then it would be - back and forth.
It was as if someone winked at me - and, behold, one in the whole gallery,
I measured and hugged the air, so as not to disappear. Yes, yes.

The blood stopped, muttering late, late.
The soul rushed about, not itself.
As if in front of everyone's eyes masterly
not the red carpet stumbled, but me.

Like a valve or a valve in a clockwork box, it doesn't matter
lost, took the note and could not let go, about a miracle, for half an hour.
Every sound ceased, but this one did not, and - half-cut, but so long -
lasted, did not end, did not end, until it ended.

Seven since then unnoticed January
went into the archive and overgrown with the past.
I also remember that the screamer in the lace
lisped, but it did not save me.

I didn’t really hear what he was announcing as he turned his front around.
Evidently, his speech was indeed more clumsy than pretentious.
I understood only that the platform is not wide under it and next to it -
abyss. Deeper than the sea basin. Blacker Zouava. Black-black.

The doctor says: the highway is not touched.
Fear is curable. And it could have killed.
The circus retreated. The operetta blossomed.
Should I love her? The rumor has passed that to love.

However, here both "yes" and "no" are correct, write a recipe, what a hunt.
It has never been easier, it has never been, it has never been an exam.
Someone will also compare you with a barrel organ, in which something
it froze for a long time, froze, froze ... And froze.

1997