Вечер на Оке
В очарованье русского пейзажа
Есть подлинная радость, но она
Открыта не для каждого и даже
Не каждому художнику видна.
С утра обремененная работой,
Трудом лесов, заботами полей,
Природа смотрит как бы с неохотой
На нас, неочарованных людей.
И лишь когда за темной чащей леса
Вечерний луч таинственно блеснет,
Обыденности плотная завеса
С ее красот мгновенно упадет.
Вздохнут леса, опущенные в воду,
И, как бы сквозь прозрачное стекло,
Вся грудь реки приникнет к небосводу
И загорится влажно и светло.
Из белых башен облачного мира
Сойдет огонь, и в нежном том огне,
Как будто под руками ювелира,
Сквозные тени лягут в глубине.
И чем ясней становятся детали
Предметов, расположенных вокруг,
Тем необъятней делаются дали
Речных лугов, затонов и излук.
Горит весь мир, прозрачен и духовен,
Теперь-то он поистине хорош,
И ты, ликуя, множество диковин
В его живых чертах распознаешь.
1957
Evening on the Oka
In the charm of the Russian landscape
There is genuine joy, but it
Not open to everyone and even
Not every artist is visible.
Burdened with work in the morning
By the labor of the forests, by the cares of the fields,
Nature looks as if reluctantly
At us, unenchanting people.
And only when behind the dark thicket of the forest
The evening ray will mysteriously flash
A dense veil of the ordinary
From her beauties it will instantly fall.
The forests, lowered into the water, will breathe,
And, as if through transparent glass,
The whole chest of the river will lean to the sky
And it will light up wet and light.
From the white towers of the cloudy world
The fire will come down, and in that gentle fire,
As if under the hands of a jeweler,
Passing shadows will fall in the depths.
And the clearer the details become
Objects located around
The distance becomes more immense
River meadows, backwaters and outcrops.
The whole world is burning, transparent and spiritual,
Now he's really good
And you, rejoicing, are many wonders
You can recognize him in his living features.
1957
