Сентябрь - это время перемен,
Не школьных, но размеренных и грустных.
Так лампочки мерцают в тусклых люстрах,
Так любят осень, пьяную Кармен.
И в школу уж лет семь, как не пора.
Экзамены не пройдены, и в ящик
Отложены надолго в настоящем,
И в голове, как и в груди - дыра.
Но есть проводники уставших душ
В сентябрьском дожде промокших листьев,
Не знающие толк в созданьи истин,
Но видящие тайны бледных луж.
Им осень наступает не спеша
На тонкие плащи, на зонт, на пятки.
Они слагают жизнь, устроив прятки,
И ждут зимы в парадных, чуть дыша.
Они считают музыкой лишь джаз,
Поделенный в наушниках по-братски,
Они в любви мешают кровь и краски,
Тепло и холод, профиль и анфас.
Их город так похож на Петербург,
Как и любой в залатанных одеждах,
Не балует ни верой, ни надеждой.
Курить, бежать, спасаться всяким "вдруг".
И разочароваться всякий раз
В заманчивом потоке ощущений,
Прося в обнимку тысячу прощений.
Но если в нас нет Их, то нет и нас.
(с) Ната Котовская
September is a time of change
Not school, but measured and sad.
So light bulbs flicker in dim chandeliers
So they love autumn, drunken Carmen.
And it’s about seven years old to go to school.
Exams are not passed, and in the box
Set aside for a long time in the present
And in the head, as in the chest - a hole.
But there are guides for tired souls
In the September rain of wet leaves
Those who do not know a lot about the creation of truths,
But seeing the secrets of the pale puddles.
Autumn comes slowly for them
On thin raincoats, on an umbrella, on heels.
They make up their lives in hide and seek
And they are waiting for winter in the front ones, barely breathing.
They only think of jazz as music
Shared in headphones like brothers,
They interfere in love with blood and paint,
Heat and cold, profile and full face.
Their city is so similar to Petersburg,
Like anyone in patched clothes,
It does not spoil either faith or hope.
To smoke, to run away, to be saved by any "suddenly".
And be disappointed every time
In a tempting stream of sensations
Asking a thousand forgiveness in my arms
But if they are not in us, then we are not.
(c) Nata Kotovskaya
