Текст песни ОГОНЬ - ПРАЗДНУЕТ РОЖДЕСТВО

December 25th, 1986 - Van Nuys.

Merry Christmas.

Well, that's what people say at Christmas, right?
Except normally they have someone to say it to.
They have friends and family,
And they haven't been crouched naked under a Christmas tree
with a needle in their arm like an insane person in a mansion in Van Nuys.
They're not out of their minds, they're not writing in a diary,
And they're definitely not watching their holiday spirit coagulate in a spoon.
I didn't speak to a single person today.
I Thought why should I ruin their fucking Christmas.

I've started a new diary and this time I have a few new reasons.
One, I have no friends left.
Two, so I can read back and remember what I did the day before.
And three, so if I die, at least I leave a nice little suicide note of my life.

It's just me and you, diary. Welcome to my fuckin' life.

Nobody would believe the shit that happens in my head, it's haunted.
Now that I've come down from the drugs
it seems like a sick play that I saw in a theater somewhere.
Thirty minutes ago, I could've killed somebody.
Or better yet, myself.

Рождество В Аду(X-Mas In Hell)
25-е декабря. 1986. Ван Найз. “Веселого Рождества”… Ведь именно так люди говорят в Рождество, верно? За некоторым исключением им есть кому это сказать. У них есть друзья и семья, они не сидели, словно обезумевшие, нагишом под рождественской елкой в особняке Ван Найза с иглой в руке. Они не сходят с ума, они не ведут дневников, и они-то уж точно не видят, как сгущается в ложке дух Рождества.
Я не говорил сегодня ни с одной душой. Я думал… Зачем мне портить им их гребанное Рождество? Я начал новый дневник, и на сей раз у меня есть для этого несколько новых причин. Первая: у меня больше не осталось друзей. Вторая: перечитав записи, я вспомню, что делал днем раньше. И третья: если уж я умру, после меня, в конце концов, останется эта небольшая премиленькая суицидальная запись о моей жизни. Здесь только мы с тобой, дневник, добро пожаловать в мою гребаную жизнь.
Никто бы никогда не поверил, что за дерьмо творится у меня в голове, но оно замуровано там навечно. Когда я, как сейчас, загашенный под наркотой, это напоминает мне какую-то виденную однажды тошнотворную театральную пьесу. Полчаса назад я готов был кого-нибудь убить. А еще лучше – наконец, себя.

25 декабря 1986 года - Ван Найс.

С Рождеством.

Ну, так говорят на Рождество, да?
Но обычно им есть кому сказать это.
У них есть друзья и семья,
И они не сидели голыми под елкой
с иглой в руке, как сумасшедший в особняке в Ван-Найсе.
Они не в своем уме, они не пишут в дневнике,
И уж точно не смотрят, как их праздничный дух сливается в ложке.
Я сегодня ни с кем не разговаривал.
Я подумал, зачем мне портить их гребаное Рождество.

Я завела новый дневник, и на этот раз у меня есть несколько новых причин.
Во-первых, у меня не осталось друзей.
Два, чтобы я мог перечитать и вспомнить, что делал накануне.
И в-третьих, так что если я умру, по крайней мере, я оставлю милую предсмертную записку о своей жизни.

Это только я и ты, дневник. Добро пожаловать в мою гребаную жизнь.

Никто бы не поверил тому дерьму, которое творится у меня в голове, в нем есть привидения.
Теперь, когда я сошел с наркотиков
это похоже на дурацкую пьесу, которую я где-то видел в театре.
Тридцать минут назад я мог кого-нибудь убить.
Или, еще лучше, я.

Рождество В Аду (X-Mas In Hell)
25-е ​​декабря. 1986. Ван Найз. «Веселого Рождества»… Ведь именно так люди говорят в Рождество, верно? За некоторым исключением им есть кому это сказать. У них есть друзья и семья, они не сидели, как обезумевшие, нагишом под рождественской елкой в ​​особняке Ван Найза с иглой в руке. Они не сходят с ума, они не ведут дневников, и они-то уж точно не видят, как сгущается в ложке дух Рождества.
Я не говорил сегодня ни с одной душой. Я думал… Зачем мне портить им их гребанное Рождество? Я начал новый дневник, и на сей раз у меня есть несколько новых причин. Первая: у меня больше не осталось друзей. Вторая: перечитав записи, я вспомню, что делал днем ​​раньше. И третья: если уж я умру, после меня, в конце концов, останется эта небольшая премиленькая суицидальная запись о моей жизни. Здесь только мы с тобой, дневник, добро пожаловать в мою гребаную жизнь.
Никто бы никогда не поверил, что за дерьмо творится у меня в голове, но оно замуровано там навечно. Когда я, как сейчас, загашенный под наркотой, это напоминает мне какую-то виденную однажды тошнотворную театральную пьесу. Полчаса назад я готов был кого-нибудь убить. А еще лучше - наконец, себя.