Иду, пошатываясь, восвояси.
Откуда пришли все, куда вернёмся.
Из самых близких - клёны да ясени,
А с живыми и так напьёмся
Медового хмеля злачёной осени,
Дождя векового весны негаданной.
Занюхивать будем отцовской проседью,
Себя ощущая хоть чьей-то отрадою.
Вот воспоминанья плетутся ворохом,
От оголтелых до самых тайных.
Не испугать ни затменьем, ни сполохом,
А только недовольным ворчаньем.
А может без слов? Так проще и выгодней,
И даже никто не поймёт неправильно.
А если любовь? Как сказать о ней?
Чтобы выплеснуть из души израненой?
Стоит монастырь - монумент спокойствия.
Уйти ли туда, облачившись в чёрное?
Мечтая о послеземных удовольствиях,
Грехи отпустив на четыре стороны.
Бежать наугад, от себя, неистово
И от других лихорадочно прятаться...
Нет, лучше плюну на всё это искренне,
Пойду, пошатываясь, восвояси.
I go staggering back home.
Where did everyone come from, where are we going back.
Of the closest - maples and ash,
And with the living and so get drunk
The hops of the golden-haired fall,
The rain of centuries-old unforeseen spring.
We’ll smell our father’s gray hair
Feeling yourself at least someone's joy.
Here are memories heaping,
From rabid to the most secret.
Do not scare either by eclipse or by flurry,
But only dissatisfied grunts.
Or without words? It’s easier and more profitable.
And even no one will get it wrong.
And if love? How to say about her?
To throw out a wounded soul?
There is a monastery - a monument of calm.
Should I go there dressed in black?
Dreaming of post-earth pleasures
Sins forgiving on four sides.
Run at random, from myself, frantically
And hide frantically from others ...
No, I better spit on all this sincerely,
I’ll go staggering back home.
