Текст песни Оберег - Зодчие

Как побил государь
Золотую Орду под Казанью,
Указал на подворье свое
Приходить мастерам.
И велел благодетель,-
Гласит летописца сказанье,-
В память оной победы
Да выстроят каменный храм.

И к нему привели
Флорентийцев,
И немцев,
И прочих
Иноземных мужей,
Пивших чару вина в один дых.
И пришли к нему двое
Безвестных владимирских зодчих,
Двое русских строителей,
Статных,
Босых,
Молодых.

Лился свет в слюдяное оконце,
Был дух вельми спертый.
Изразцовая печка.
Божница.
Угар я жара.
И в посконных рубахах
Пред Иоанном Четвертым,
Крепко за руки взявшись,
Стояли сии мастера.

"Смерды!
Можете ль церкву сложить
Иноземных пригожей?
Чтоб была благолепней
Заморских церквей, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"
И ударились в ноги царю.

Государь приказал.
И в субботу на вербной неделе,
Покрестись на восход,
Ремешками схватив волоса,
Государевы зодчие
Фартуки наспех надели,
На широких плечах
Кирпичи понесли на леса.

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды.

И уже потянулись
Стрельчатые башенки кверху.
Переходы,
Балкончики,
Луковки да купола.
И дивились ученые люди,
Зане эта церковь
Краше вилл италийских
И пагод индийских была!

Был диковинный храм
Богомазами весь размалеван,
В алтаре,
И при входах,
И в царском притворе самом.
Живописной артелью
Монаха Андрея Рублева
Изукрашен зело
Византийским суровым письмом...

А в ногах у постройки
Торговая площадь жужжала,
Торовато кричала купцам:
"Покажи, чем живешь!"
Ночью подлый народ
До креста пропивался в кружалах,
А утрами истошно вопил,
Становясь на правеж.

Тать, засеченный плетью,
У плахи лежал бездыханно,
Прямо в небо уставя
Очесок седой бороды,
И в московской неволе
Томились татарские ханы,
Посланцы Золотой,
Переметчики Черной Орды.

А над всем этим срамом
Та церковь была -
Как невеста!
И с рогожкой своей,
С бирюзовым колечком во рту,-
Непотребная девка
Стояла у Лобного места
И, дивясь,
Как на сказку,
Глядела на ту красоту...

А как храм освятили,
То с посохом,
В шапке монашьей,
Обошел его царь -
От подвалов и служб
До креста.
И, окинувши взором
Его узорчатые башни,
"Лепота!" - молвил царь.
И ответили все: "Лепота!"

И спросил благодетель:
"А можете ль сделать пригожей,
Благолепнее этого храма
Другой, говорю?"
И, тряхнув волосами,
Ответили зодчие:
"Можем!
Прикажи, государь!"

И ударились в ноги царю.
И тогда государь
Повелел ослепить этих зодчих,
Чтоб в земле его
Церковь
Стояла одна такова,
Чтобы в Суздальских землях
И в землях Рязанских
И прочих
Не поставили лучшего храма,
Чем храм Покрова!

Соколиные очи
Кололи им шилом железным,
Дабы белого света
Увидеть они не могли.
И клеймили клеймом,
Их секли батогами, болезных,
И кидали их,
Темных,
На стылое лоно земли.

И в Обжорном ряду,
Там, где заваль кабацкая пела,
Где сивухой разило,
Где было от пару темно,
Где кричали дьяки:
"Государево слово и дело!"-
Мастера Христа ради
Просили на хлеб и вино.

И стояла их церковь
Такая,
Что словно приснилась.
И звонила она,
Будто их отпевала навзрыд,
И запретную песню
Про страшную царскую милость
Пели в тайных местах
По широкой Руси
Гусляры.

1938

How did the sovereign beat
The Golden Horde near Kazan,
Pointed to his courtyard
Come to the masters.
And the benefactor ordered, -
The chronicler says the legend, -
In memory of this victory
May they build a stone temple.

And they brought to him
Florentines,
And the Germans
And others
Foreign husbands
Drinking a charm of wine in one go.
And two came to him
Unknown Vladimir architects,
Two Russian builders,
Stately,
Barefoot,
Young.

Light poured into the mica window,
The spirit of the velma was stale.
Tiled stove.
Goddess.
Frenzy I'm hot.
And in tailored shirts
Before John the Fourth,
Holding hands tightly
These masters were standing.

"Smerds!
Can you fold the church
Foreign goodies?
So that it was more beautiful
Overseas churches, I say? "
And shaking her hair
The architects answered:
"We can!
Order, sir! "
And they hit the king's feet.

The sovereign ordered.
And on Saturday in Palm Sunday,
Be baptized at sunrise
Grabbing hair with straps,
Sovereign architects
Hastily put on aprons
On broad shoulders
They carried the bricks to the scaffolding.

The masters weaved
Stone lace patterns,
They took out the pillars
And, proud of my work,
The dome was burned with gold
The roofs were covered with azure outside
And in lead frames
Flakes of mica were inserted.

And already reached
Lancet turrets up.
Transitions,
Balconies,
Onions and domes.
And learned people wondered,
Zane this church
More beautiful than Italian villas
And there were Indian pagodas!

There was an outlandish temple
All painted with bogomaz,
In the altar
And at the entrances,
And in the royal narthex itself.
Picturesque artel
Monk Andrei Rublev
Jeweled zelo
Byzantine harsh writing ...

And at the feet of the building
The marketplace was buzzing
Torovato shouted to the merchants:
"Show me what you live!"
At night the vile people
I drank in circles until the cross,
And in the mornings he screamed
Becoming right.

Thief, whipped,
At the block I lay breathless,
Staring straight into the sky
Stripping a gray beard,
And in Moscow captivity
Tatar khans languished,
Messengers of the Golden,
Reapers of the Black Horde.

And over all this shame
That church was -
Like a bride!
And with his matting,
With a turquoise ring in my mouth -
Obscene wench
Stood at the Execution Ground
And wondering
Like a fairy tale
I looked at that beauty ...

And how the temple was consecrated,
Then with a staff,
In a monk's hat,
The king walked around him -
From basements and services
Up to the cross.
And, looking round
Its patterned towers
"Whisper!" - said the king.
And everyone answered: "Whisper!"

And the benefactor asked:
"Can you make it handsome,
More beautiful than this temple
Another, I say? "
And shaking her hair
The architects answered:
"We can!
Order, sir! "

And they hit the king's feet.
And then the sovereign
He commanded to blind these architects,
So that in his land
Church
There was one such
So that in the Suzdal lands
And in the lands of Ryazan
And others
They didn't build a better temple
Than the Church of the Intercession!

Falcon eyes
Stabbed them with an iron awl,
For white light
They could not see.
And branded with a stigma
They were flogged with batogs, sick,
And threw them
Dark,
To the cold bosom of the earth.

And in the Gluttony row,
Where the tavern sang,
Where it smelled like a booze
Where it was dark from a couple
Where the clerks shouted:
"The sovereign's word and deed!"
Masters for Christ's sake
They asked for bread and wine.

And their church stood
Such,
Like a dream.
And she called
As if she was burying them sobbing,
And a forbidden song
About the terrible royal favor
Sang in secret places
Across wide Russia
Guslars.

1938