А судьи кто? –
За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима, Сужденья черпают из забыты́х газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма; Всегда готовые к журьбе,
Поют всё песнь одну и ту же,
Не замечая об себе:
Что старее, то хуже.
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы? Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве, Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты‑иностранцы Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён,
Для замыслов каких‑то непонятных,
Дитёй возили на поклон?
Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг На них он выменил борзые три собаки!!!
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах, Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке: Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!
Вот те, которые дожи́ли до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи! Вот наши строгие ценители и судьи!
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдется – враг исканий, Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний; Или в душе его сам бог возбудит жар
К искусствам творческим, высоким и прекрасным, –
Они тотчас: разбой! пожар!
И прослывет у них мечтателем! опасным!! – Мундир! один мундир! он в прежнем их быту Когда‑то укрывал, расшитый и красивый,
Их слабодушие, рассудка нищету;
И нам за ними в путь счастливый!
И в женах, дочерях – к мундиру та же страсть!
Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?! Теперь уж в это мне ребячество не впасть; Но кто б тогда за всеми не повлекся?
Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали, –
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!
Who are the judges? -
For antiquity years
Their animosity is irreconcilable to a free life, Judgments draw from forgotten newspapers
The times of Ochakovsky and the conquest of Crimea; Always ready for the rush
They sing the same song
Not noticing about yourself:
What is older is worse.
Where, indicate to us, fatherland fathers,
Which should we take as samples? Are these rich in robbery?
Friends found protection in court, in kinship, Magnificent building chambers,
Where are bottled in feasts and revelry
And where the foreign customers of the Past Lives will not be resurrected are the meanest features.
And who didn’t have their mouths clamped in Moscow? Lunches, dinners and dances?
Aren't you the one to whom I have been swaddled since
For plans of some incomprehensible,
A child was taken to bow?
That Nestor of the noble villains,
In a crowd surrounded by servants;
Zealous in the hours of wine and fights
And they saved his honor and life more than once: all of a sudden he traded three greyhounds for them !!!
Or there’s one that’s for business
He drove to the serf ballet on many trucks From mothers, fathers of rejected children ?!
Himself immersed in the mind in Zephyr and Amur, Forced all of Moscow to marvel at their beauty!
But the debtors did not agree to a reprieve: Cupids and Marshmallows all
Sold out one by one !!!
Here are those who survived to gray hair!
That is to respect whom we should be for the uninhabited! Here are our strict judges and judges!
Now let us alone
Of the young people, there is - the enemy of the quest, Not requiring either a seat or a promotion,
In science, he will put his mind to hunger for knowledge; Or in his soul God himself will arouse heat
To the creative, high and beautiful arts -
They immediately: robbery! fire!
And they will be known as a dreamer! dangerous !! - Tunic! one uniform! in their former way of life Once he harbored, embroidered and beautiful,
Their weak-mindedness, reason of poverty;
And we are happy to follow them!
And in wives, daughters - the uniform has the same passion!
I myself have long since denied tenderness to him ?! Now it’s not for me to fall into childishness; But who wouldn’t have gotten involved then?
When from the guard, others from the yard
They came here for a while, -
Women shouted: Hooray!
And caps were thrown into the air!
