Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна — любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
The night shone. The moon was full of garden. Lay
The rays at our feet in the living room without lights.
The piano was all open, and the strings in it trembled,
Like our hearts for your song.
You sang before dawn, exhausted in tears,
That you alone are love, that there is no other love
And I wanted to live so that without dropping the sound,
Love you, hug and cry over you.
And many years have passed, languid and boring,
And in the silence of the night your voice I hear again
And it blows, as then, in the sighs of these sonorous ones,
That you are alone - all life, that you alone - love,
That there is no resentment of fate and heart of burning flour,
And life has no end, and there is no other purpose,
As soon as you believe in sobbing sounds,
Love you, hug and cry over you!
