Седой — не увидишь,
Большим — не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.
На всю твою муку,
Раззор — плач:
— Брось руку!
Оставь плащ!
В бесстрастии
Каменноокой камеи,
В дверях не помедлю,
Как матери медлят:
(Всей тяжестью крови,
Колен, глаз —
В последний земной
Раз!)
Не крадущимся перешибленным зверем, —
Нет, каменной глыбою
Выйду из двери —
Из жизни. — О чем же
Слезам течь,
Раз — камень с твоих
Плеч!
Не камень! — Уже
Широтою орлиною —
Плащ! — и уже по лазурным стремнинам
В тот град осиянный,
Куда — взять
Не смеет дитя
Мать.
Я знаю, я знаю,
Что прелесть земная,
Что эта резная,
Прелестная чаша --
Не более наша,
Чем воздух,
Чем звезды,
Чем гнезда,
Повисшие в зорях.
Я знаю, я знаю,
Кто чаше -- хозяин!
Но легкую ногу вперед -- башней
В орлиную высь!
И крылом -- чашу
От грозных и розовых уст --
Бога!
Gray - you will not see
Big - I will not see.
From the eye stationary
Tears do not lick.
On your whole flour
Bounce - cry:
- Throw your hand!
Leave the cloak!
In essentials
Stone chambers
In the doors do not remember,
How mothers slow:
(All the severity of blood,
Knee, eye -
In the last earthly
Once!)
Not suffocating a seeded beast -
No, stone harness
I will leave the door -
From life. - About what
Tear leaking
Once - a stone with yours
Shoulders!
Not a stone! - Already
Eaglino bread -
Cloak! - and already on the azure dumb
In that hail ash
Where to take
Does not dare child
Mother.
I know, I know,
That the charm of earth
That this carved
Adorable bowl -
No more
Than air
Than stars
Than nests
His dose.
I know, I know,
Who is the bowl - the owner!
But a light leg forward - the tower
In the Eagle Vashko!
And wing - bowl
From terrible and pink mouth -
God!
