Из покоя застекленного уюта,
дорогого может быть кому-то,
с девятиэтажной высоты,
в небо упирающейся круто,
вылетели алые цветы.
Юными птенцами, неумело,
крылья лепестков расправив смело,
вниз рванулись - к пагубной земле,-
в бесконечной и предсмертно-белой,
от мороза ежащейся мгле.
Целлофана лист, дворцом хрустальным
рухнувших надежд, затих опально.
Опустев без тоненьких стеблей,
прохрустел о бесконечно-дальнем
призрачной прозрачностью своей.
Что-то безвозвратно надломилось
и тоска навеки затаилась
в неизвестном взгляде, но родном;
по душе жестокая немилость
залихватски щелкнула бичом.
Толща дней приглушит и затянет
звуки слов, которыми обманет
много раз друг друга человек,
но в забвенность никогда не канет
миг утраты, длящийся, как век.
Вьет метель узоры филигранно
из теней снежинок и тумана.
Будто бы на сказочном лугу
полыхают яркие тюльпаны
чьим-то тайным горем на снегу.
Rest of glazed comfort,
can be expensive to someone
with nine- height
the sky abutting cool
flew scarlet flowers .
Young chicks , clumsily
petals straightened wings boldly,
rushed down - harmful to the earth -
in an infinite and a suicide - white
ezhascheysya frost haze.
Cellophane sheet , crystal palace
collapsed hopes faded disgraced .
Desolate without thin stems,
prohrustel on infinitely far
its ghostly transparency .
Something snapped irrevocably
and longing forever lurking
an unknown view, but the native ;
like severe disfavor
rollicking cracked his whip .
Stratum days mute and prolong
sound words which deceive
many times each other person
but never will sink to oblivion
moment of loss , lasting as the century .
Viet blizzard filigree patterns
shadows of snowflakes and mist.
As if on a fabulous meadow
blaze bright tulips
someone's secret grief in the snow.
