Текст песни Раз-два-три, ветер изменится - Глава 6 отрывок 6

И дальше происходит нечто, о чем сложно будет написать в мемуарах и рассказать на вечернем ток-шоу: доктор Лектер дотрагивается до моего плеча, и его рука скользит вдоль моих лопаток – он обнимает меня и прижимает к себе. От него приятно пахнет цветами – чуть позже я случайно узнаю, что так пахнут фрезии и гвоздика, – у него удивительно крепкие руки и внушающий голос, которым стоит записывать подкасты о самогипнозе. Доктор Лектер говорит со мной так, словно рассказывает о плюсах стратегии сокращения социальной помощи и введении дополнительного налога на суицид, но в тот момент я подвергаю сомнению то, что он обнимает меня из профессиональной вежливости. Возможно, потому, что он упирается подбородком в мой лоб – очень личное прикосновение – и гладит меня по спине.
Может, это не его чувство долга. Может, это его человеческое желание помочь.
- Конечно же, нет, Уилл. Вы ни в чем не виноваты. Вы не должны были стать жертвой.
- Вы не понимаете, - говорю, широко открыв глаза и вцепившись в лацканы его пиджака. – Вы ничего не понимаете… Я ведь… - глотаю слова и кашляю, потому что не могу выдавить из себя законченное предложение.

Дело, наверное, в том, что к двадцати трем годам мой тактильный опыт ограничивался мамой и двумя девушками. К тому же, в тот день я переживал поистине божественные перспективы умереть за других людей, поэтому, когда я оказался зажатым между чужим теплым телом и руками, которые не пытаются душить, а хотят сберечь, я растерялся. Я думаю, я дрожал; доктор Лектер гладил меня по шее, как щенка, который боится выходить на улицу, и очень тихо разговаривал со мной:
- Вы не виноваты, Уилл, - мне очень хотелось поверить в это; правда, мой личный опыт свидетельствовал о противоположном. Постфактум я очень удачно использую многосложные слова и сложноподчиненные предложения, в тот день все носило характер отрывочной переписки Морзе. Мои воспоминания о том дне не длиннее пары секунд: вот его ладонь дотрагивается до ворота моей рубашки, вот он расстегивает пуговицу, чтобы дать мне больше воздуха. Вот я поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами, и он мягко улыбается мне, как будто поощряя мое желание смотреть на него.

Доктор Лектер касается пальцами моей шеи и чуть надавливает на позвонок, растирая кожу:
- Уилл, слушайте мой голос. Вы не виноваты, Уилл. Вы не должны винить себя.
Я отвечаю: «Да-да», - и крепче сжимаю ладони на его пиджаке. Доктор Лектер становится стеной между внешним миром и мной, и поэтому я упираюсь лбом в его плечо, сильно зажмуриваясь, чтобы слышать не стук лопаты о промерзшую землю, не перекрикивание чаек, не шепот полицейских, а его глухой, уверенный голос: «Вы не виноваты».
Но он же не понимает, правда? Он не знает, что я лежал с ними, я уже был здесь, я видел все это и участвовал в этом. Он говорит, что я не виноват, и это его гуманное желание помощь страдающему, вне зависимости от реального положения дел.

And then something happens, about which it will be difficult to write in memoirs and tell on the evening talk show: Dr. Lecter is touching my shoulder, and his hand slides along my blades - he hugs me and presses him. It will be pleasantly smelling with flowers - a little later, I accidentally find out that the freesia and carnation smell like so, "he has surprisingly strong hands and an inspiring voice that should write podcasts about self-hypodes. Dr. Lecter says with me as if talking about the advantages of a strategy for reducing social assistance and introducing an additional suicide tax, but at that moment I doubt the fact that he hugs me from professional politeness. Perhaps because he rests on the chin in my forehead - a very personal touch - and strokes me on the back.
Maybe this is not his sense of duty. Maybe this is his human desire to help.
- Of course, no, Will. You are not guilty of anything. You did not have to become a victim.
"You don't understand," I say, openly opening my eyes and clutching his jacket into the lapels. - You do not understand anything ... I'm ... - I swallow words and coughing, because I can not squeeze out the completed offer.

The case, probably, is that by twenty-three years, my tactile experience was limited to the mother and two girls. In addition, that day I experienced truly divine perspectives to die for other people, so when I was squeezed between a stranger warm body and hands that are not trying to choke, but they want to save, I was confused. I think I trembled; Dr. Lecter stroked me around her neck, like a puppy who was afraid to go out, and talked to me very quietly:
- You are not guilty, Will, - I really wanted to believe it; True, my personal experience testified to the opposite. Postfactum I am very successful using multi-size words and complex proposals, on that day everything was worn by Morse fragmentary correspondence. My memories of that day are not longer than a couple of seconds: Here it palm is touching the gate of my shirt, so he unbutton the button to give me more air. So I raise my head and meet with him my eyes, and he gently smiles at me, as if encouraging my desire to look at him.

Dr. Lecter touches my neck and slightly presses the vertebra, rubbing the skin:
- Will, listen to my voice. You are not guilty, Will. You should not blame yourself.
I answer: "Yes," - and tighter squeezing the palm on his jacket. Dr. Lecter becomes a wall between the outside world and me, and therefore I rest in his forehead in his shoulder, he grieved hard to hear not a knock of shovels about the freezing land, not chosening the chaps, not a whisper of the police, and his deaf, confident voice: "You are not guilty "
But he does not understand, right? He does not know what I was lying with them, I was already here, I saw it all and participated in it. He says that I am not guilty, and this is his humane desire to help suffering, regardless of the real state of affairs.