Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.
Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.
Роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"
Или призрак тревожный невозможности утра
и страдание плоти, где таится угроза.
В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.
Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и черной пентаграмме страданья.
В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
примиренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.
There in the rain revelation - the hidden tenderness.
And the sweetness reconciled ancient slumber,
wakes him artless song,
and the soul trembles lulling nature.
This earth kiss kiss the azure,
primitive belief comes alive again.
Combines heaven and earth, for the first time,
and great gentleness poured into the preliminary evening.
Fatal longing for ruined lives
relentlessly thought: & quot; all in vain, all the late & quot;!
Or the ghost of a disturbing inability am
and the suffering of the flesh, where the threat lies.
This gray jangle awakens tenderness,
the sky will brighten our hearts deeply,
but hopes involuntarily turn to sorrow,
contemplating the destruction of these drops on the glass.
Silence you babbling primitive song
foliage and repeat the golden legend,
and desolate heart befalls them bitterly
in black and hopeless suffering pentagram.
At the heart of the same sadness that enlightened in the rain,
reconciled sorrow for the impossible hour.
For me, in heaven there is a constellation,
but interferes with my heart to contemplate the happiness.
