раздвинув широко ноги на парте стоит человек,
он выглядит очень убого и не поднимает век,
его руки томятся в карманах изничтоженным взглядом в глазах,
он смотрит только прямо и хочет что-то сказать.
не открывая глаз глядит сквозь веки и века,
ровно настолько длинные дни, насколько жизнь коротка.
неоспоримые догмы, пустые тела и четыре стены,
как же нужна нам жизнь, которой мы не нужны.
почему у мертвых поэтов всегда грустные живые глаза,
их просто никто не слушал, когда они пытались сказать,
о том, что догнивает искусство на фоне искусственных дней,
потому что при абортах искусно достают частицы детей.
остановилось еще одно сердце и упал человек,
его ненавидели дни и он совершил побег,
и вечно теперь лежит его тело, за неимением права сгнить,
даже черви не смеют тронуть то, что людям не дано оценить.
spreading widespread legs on the desk is worth a person
He looks very slaughter and does not raise the age,
His hands are languishing in the pockets of a busy eye in the eyes,
He looks only straight and wants to say something.
Do not open the eye looks through the eyelids and century,
Exactly so long days as far as the life is short.
undeniable dogmas, empty bodies and four walls,
How do we need the life that we do not need.
why the dead poets are always sad living eyes,
Nobody listened to them when they tried to say
about what makes the art on the background of artificial days,
Because when abortions skillfully get particles of children.
Another heart stopped and a man fell,
His days hated and he made escape,
And always now lies his body, for the absence of the right to contradict,
Even the worms do not dare to touch the fact that people are not given to evaluate.
