Якось-то йдучи уночі
Понад Невою... та, йдучи,
Міркую сам-таки з собою:
«Якби-то,— думаю,— якби
Не похилилися раби...
То не стояло б над Невою
Оцих осквернених палат!
Була б сестра, і був би брат,
А то... нема тепер нічого...
Ні бога навіть, ні півбога.
Псарі з псарятами царять,
А ми, дотепні доїжджачі,
Хортів годуємо та плачем».
Отак-то я собі вночі,
Понад Невою ідучи,
Гарненько думав. І не бачу,
Що з того боку, мов із ями,
Очима лупа кошеня —
А то два ліхтаря горять
Коло апостольської брами.
Я схаменувся, осінивсь
Святим хрестом і тричі плюнув
Та й знову думать заходивсь
Про те ж таки, що й перше думав.
Как-то идя ночью
Более Невой ... и, уходя,
Думаю сам же с собой:
«Если б то, - думаю, - если бы
НЕ поникли рабы ...
То не стоял бы над Невой
Этих оскверненных палат!
Была бы сестра, и был бы брат,
А то ... нет теперь ничего ...
Ни бога даже ни полубогов.
Псари с псарятамы царята,
А мы, остроумные доезжачий,
Борзых кормим и плачем ».
Так-то я себе ночью,
Более Невой уходя,
Хорошенько думал. И не вижу,
Что с той стороны, как из ямы,
Глазами перхоть котенка -
А то два фонаря горят
Круг апостольской ворот.
Я спохватился, осинивсь
Святым крестом и трижды плюнул
И снова думать принялся
О том же, что и первое думал.
