И море, и буря качали наш челн;
Я, сонный, был предан всей прихоти волн.
Две беспредельности были во мне,
И мной своевольно играли оне.
Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы́,
Окликалися ветры и пели валы.
Я в хаосе звуков лежал оглушен,
Но над хаосом звуков носился мой сон.
Болезненно-яркий, волшебно-немой,
Он веял легко над гремящею тьмой.
В лучах огневицы развил он свой мир —
Земля зеленела, светился эфир,
Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,
И сонмы кипели безмолвной толпы.
Я много узнал мне неведомых лиц,
Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,
По высям творенья, как бог, я шагал,
И мир подо мною недвижный сиял.
Но все грезы насквозь, как волшебника вой,
Мне слышался грохот пучины морской,
И в тихую область видений и снов
Врывалася пена ревущих валов.
Читает И. Смоктуновский
And the sea and the storm of our shuttle rocked;
I, sleepy, was devoted to the entire whim of waves.
Two infinitions were in me,
And they played on the same way.
A cliffs sounded like Kimvals.
The winds and the shafts sang.
I was in a chaos of sounds, I was stunned,
But my dream rushed over the chaos of sounds.
Painfully bright, magical-named,
He was easily over the throat darkness.
In the rays of the fire, he developed his world -
The earth was green, the ether glowed,
Gardens-lavirinfs, halls, pillars,
And the hosts were boiling with a silent crowd.
I learned a lot to me unknown faces
Mature of the creatures of magic, mysterious birds,
On the heights of creativity, like a god, I walked,
And the world shone with me under me.
But all the dreams are through, like a wizard of a howl,
I heard the roar of the abyss of the sea,
And in the quiet area of visions and dreams
The foam of the roaring shafts burst.
Reads I. Smoktunovsky
