Текст песни Фридрих Ницше - ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА. Часть 4. Знамение. Фрагмент 01

Но поутру, после этой ночи, вскочил Заратустра с ложа своего, опоясал чресла
свои и вышел из пещеры своей, сияющий и сильный, как утреннее солнце, подымающееся
из-за темных гор.
"Великое светило, -- сказал он, как некогда уже говорил он, -- ты, глубокое око
счастья, к чему свелось бы счастье твое, если бы не было у тебя тех, кому ты светишь!
И если бы они оставались в домах своих, в то время как ты уже проснулось и
идешь, чтобы одарять и наделять, -- как негодовала бы на это гордая стыдливость твоя!
Ну что ж! Они спят еще, эти высшие люди, в то время как я уже бодрствую: это не
настоящие спутники мои! Не их жду я здесь в горах моих.
За свое дело хочу я приняться и начать свой день -- но они не понимают, каковы
знамения утра моего, мои шаги -- для них не призыв к пробужденью.
Они спят еще в пещере моей, их сон упивается еще моими песнями опьянения.
Ушей, слушающих меня, -- ушей послушных недостает им".
Заратустра говорил это в сердце своем, в то время как солнце поднималось; тогда
он вопросительно взглянул на небо, ибо услышал над собою резкий крик орла своего: "Ну
что ж! -- крикнул он в вышину. -- Это нравится мне, это подобает мне. Звери мои
проснулись, ибо я проснулся.
Орел мой проснулся и чтит, подобно мне, солнце. Орлиными когтями хватает он
новый свет. Вы настоящие звери мои; я люблю вас.
Но еще недостает мне моих настоящих людей!" –
Так говорил Заратустра; но тут случилось, что он вдруг почувствовал себя как бы
окруженным множеством птиц, летавших вокруг него, -- шум от такого множества крыльев
и давка над головою его были так велики, что он закрыл глаза. И, поистине, на него
спустилась как бы туча из стрел, которые сыплются на нового врага. Но здесь это была
туча любви, спускавшаяся на нового друга.
"Что происходит со мной?" -- думал Заратустра в удивленном сердце своем, и
медленно опустился на большой камень, лежавший у входа в пещеру его. Но пока он махал
руками вокруг себя и над собою, защищаясь от нежности птиц, случилось с ним нечто еще
более изумительное: ибо он незаметно ухватился за густую, теплую, косматую гриву; и в
то же мгновение раздался перед ним рев -- кроткий, протяжный рев льва.
"Знамение приближается", -- сказал Заратустра, и сердце его преобразилось. И,
поистине, когда перед ним просветлело, он увидел, что у ног его лежал огромный
желтый зверь, прижимаясь головою к коленям его; из любви он не хотел покидать его и
походил на собаку, нашедшую старого хозяина своего. Но и голуби были не менее
усердны в любви своей, чем лев; и всякий раз, когда голубь порхал перед носом льва, лев с
удивлением качал головою и начинал смеяться.
Видя это, Заратустра произнес одно только слово: "Дети мои близко, мои дети" --
затем стал он совершенно нем. Но сердце его было утешено, и из глаз его текли слезы и
падали на руки ему. А он ни на что не обращал больше внимания и сидел неподвижно, не
защищаясь уже от зверей. Голуби же улетали и прилетали, садились на плечи ему, ласкали
седые волосы его и не уставали в нежности и блаженстве своем. А могучий лев
беспрестанно лизал слезы, падавшие на руки Заратустры, и робко рычал при этом. Так вели себя эти звери.

But in the morning, after this night, Zarathustra jumped up from his bed, girded his loins
his own and went out of his cave, shining and strong, like the morning sun rising
because of the dark mountains.
“The great sun,” he said, as he once said, “you, deep eye
happiness, what would your happiness be reduced to if you did not have those to whom you shine!
And if they remained in their homes, while you already woke up and
you go to endow and bestow — how proud your modesty would have resented this!
Well! They are still sleeping, these higher people, while I am already awake: it is not
my true companions! I’m not waiting for them here in my mountains.
I want to get down to my business and start my day - but they don’t understand what
the signs of my morning, my steps - for them is not a call to awakening.
They sleep in my cave, their dream revels in my songs of intoxication.
The ears that listen to me - the ears of the obedient lack them. "
Zarathustra said this in his heart, while the sun rose; then
he looked inquiringly at heaven, for he heard the sharp cry of his eagle above him: "Well
well! he shouted to the sky. - I like it, it befits me. My animals
woke up, for I woke up.
My eagle woke up and honored, like me, the sun. He grabs eagle claws
New World. You are my real beasts; I love you.
But I still lack my real people! "-
So said Zarathustra; but then it happened that he suddenly felt as if
surrounded by many birds flying around him - the noise of so many wings
and the crush over his head was so great that he closed his eyes. And truly, upon him
a cloud of arrows descended, as it were strewed onto a new enemy. But here it was
a cloud of love descending on a new friend.
"What is happening to me?" - thought Zarathustra in his surprised heart, and
slowly sank down onto a large stone lying at the entrance to his cave. But while he waved
with arms around him and above him, defending himself from the tenderness of birds, something else happened to him
more amazing: for he imperceptibly grabbed a thick, warm, shaggy mane; and in
the same instant there was a roar in front of him - the meek, drawn-out roar of a lion.
“The sign is coming,” said Zarathustra, and his heart was transformed. AND,
verily, when it brightened before him, he saw that at his feet lay a huge
the yellow beast, clinging his head to his knees; out of love, he did not want to leave him and
he was like a dog who had found his old master. But the pigeons were no less
zealous in their love than a lion; and whenever a dove fluttered before the nose of a lion, a lion with
in astonishment he shook his head and began to laugh.
Seeing this, Zarathustra uttered only one word: "My children are near, my children" -
then he became completely dumb. But his heart was comforted, and tears flowed from his eyes and
fell into his arms. But he paid no attention to anything and sat motionless, not
already defending themselves from animals. Pigeons flew away and flew in, sat on his shoulders, caressed
his gray hair did not tire of tenderness and bliss. A mighty lion
incessantly licked the tears falling on Zarathustra’s hands, and growled timidly at the same time. So these animals behaved.