Текст песни Хор Ин. Дамаскина - Зимняя ночь

С. С. Бехтѣевъ († 1954 г.)
Видѣніе дивѣевской старицы. [1922.]

Зимняя ночь и трескучій морозъ на дворѣ;
Ели и сосны безмолвно стоятъ въ серебрѣ.
Тихо, безлюдно, ни звука не слышно кругомъ;
Боръ вѣковой позабылся таинственнымъ сномъ.
Въ сизомъ туманѣ, надъ бѣлой поляной одна,
Робко, какъ призракъ, скользитъ золотая луна;
Блещетъ огнями на рыхлыхъ алмазныхъ снѣгахъ,
Ярко играя на скитскихъ червонныхъ крестахъ,
Мирно обитель въ сугробахъ навѣянныхъ спитъ;
Только вдали огонекъ одинокій блеститъ.
Въ кельѣ сосновой, окутанной трепетной мглой,
Жарко лампада горитъ предъ Иконой Святой.
Пламя, мерцая, то гаснетъ, то вспыхнувъ, дрожитъ;
Старица Ксенья на образъ съ любовью глядитъ.
Катятся слезы изъ старенькихъ, слѣпенькихъ глазъ;
Шепчутъ уста: «О, Господь, заступись Ты за насъ!
Гибнетъ Россія; крамола по царству растетъ;
Мутитъ нечистый простой, православный народъ.
Кровь обагрила родные поля и лѣса;
Плачетъ и стонетъ кормилица наша земля.
Сжалься, Спаситель, надъ темной, безумной страной:
Души смири, распаленныя долгой войной.
Русь православная гибнетъ на радость врагамъ;
Сжалься Господь, не карай насъ по нашимъ грѣхамъ.
Боже Великій, создавшій и твердь и моря,
Къ намъ снизойди и верни намъ роднаго Царя!..»

* * *
Зимняя ночь и трескучій морозъ на дворѣ;
Ели и сосны безмолвно стоятъ въ серебрѣ.
Тихо, безлюдно; ни звука не слышно кругомъ;
Боръ вѣковой позабылся таинственнымъ сномъ.
Жарко лампада горитъ предъ Иконой Святой;
Старица смотритъ — и видитъ Христа предъ собой:
Скорбныя очи съ любовью глядятъ на нее,
Словно хотятъ успокоить, утѣшить ее,
Нѣжно сказавъ: «— Не печалься убогая дщерь,
Духомъ не падай, надѣйся, молися и вѣрь».
Робко лампада, мерцая во мракѣ, горитъ;
Старица скорбно, во мглу, въ безпредѣльность глядитъ.
Смотритъ и видитъ, молитву честную творя, —
Рядомъ съ Христомъ Самаго Страстотерпца Царя!
Ликъ его скорбенъ; печаль на державномъ лицѣ;
Вмѣсто короны стоитъ онъ въ терновомъ вѣнцѣ;
Капли кровавыя тихо спадаютъ съ чела;
Дума глубокая въ складкахъ бровей залегла.
Смотритъ отшельница, смотритъ, и чудится ей —
Въ обликъ единый сливаются въ безднѣ тѣней
Образъ Господень и Образъ Страдальца-Царя...
Молится Ксенья, смиренною вѣрой горя:
«Боже Великій, единый, безгрѣшный, святой,
Сущность видѣнья рабѣ бесталанной открой;
Умъ просвѣти, чтобъ могла я душою понять
Воли Твоей недоступную мнѣ благодать!..»

* * *
Зимняя ночь и трескучій морозъ на дворѣ;
Ели и сосны безмолвно стоятъ въ серебрѣ.
Тихо, безлюдно; ни звука не слышно кругомъ;
Боръ вѣковой позабылся таинственнымъ сномъ.
Жарко лампада предъ Образомъ Спаса горитъ;
Старица Ксенья во мглу въ безпредѣльность глядитъ.
Видитъ она — лучезарный, нездѣшній чертогъ;
Въ храминѣ столъ установленъ, стоитъ поперекъ:
Яства и чаши для званныхъ стоятъ;
И съ Іисусомъ Двѣнадцать за брашной сидятъ,
И за столомъ, ближе всѣхъ, одесную Его,
Видитъ она Николая, Царя своего.
Кротокъ и свѣтелъ Его торжествующій Ликъ,
Будто Онъ счастье желанное сердцемъ постигъ,
Будто открылись Его свѣтозарнымъ очамъ
Тайны, незримыя нашимъ грѣховнымъ глазамъ,
Блещетъ въ алмазахъ Его драгоцѣнный вѣнецъ;
Съ плечь ниспадаетъ порфиры червленный багрецъ;
Свѣтелъ, какъ солнце, державный, ликующій взоръ;
Ясенъ, какъ неба лазурный просторъ.
Падаютъ слезы изъ старенькихъ, слѣпенькихъ глазъ:
«Батюшка Царь, помолись Ты, кормилецъ за насъ!»
Шепчетъ старушка, и тихо разверзлись уста;
Слышится слово, завѣтн

S. S. Bekhtheev († 1954)
Vicue of the Diva old man. [1922.]

Winter night and crackling frost to the yard;
They ate and pines silently stand in silver.
Quietly, deserted, no sound is heard around;
Bor Vykova forgot about the mysterious dream.
In the siza fog, above the white glade, one,
Timidly, like a ghost, a golden moon slides;
Shine with lights on loose diamonds,
Brightly playing the skittic chervon crosses,
A peacefully monastery in the snowdrifts is sleeping;
Only in the distance is the lonely lonely shine.
In the cell pine, shrouded in trembling haze,
A hot lamp is burning before the icon of the saint.
The flame, flickering, then goes out, then flashed, trembles;
The old woman Ksenya looks at the image with love.
Tears roll from old, sloping eyes;
The mouth whisper: “Oh, Lord, you are an entry for us!
Perishable by Rossiya; Kramol in the kingdom is growing;
The unclean simple, Orthodox people stir up.
Blood was stained with native fields and les;
Our land is crying and groaning.
Close, the Savior, above the dark, crazy country:
Souls humble, soldered by a long war.
Orthodox Russia dies to the joy of enemies;
The Lord took pity, do not punish us in our Grham.
God great, creating and firmament and sea,
To us down and return to us the relative of the king! .. "

* * *
Winter night and crackling frost to the yard;
They ate and pines silently stand in silver.
Quietly, deserted; No sound is heard around;
Bor Vykova forgot about the mysterious dream.
A hot lamp is burning before the icon of the saint;
The old woman looks - and sees Christ before him:
The mournful eyes look at her with love,
As if they want to reassure, to drop it,
It is not possible to say: “ - Do not sadden the wretched daughter,
Don’t fall in spirit, go across, pray and Vir. ”
Timidly lamp, flickering into the darkness, burns;
The old woman is mournful, in the darkness, in trial looks.
Looks and sees, honest prayer, -
Near Christ with the Samago Passion of the Tsar!
His face is mourned; sadness on the sovereign of faces;
In the way, the crown stands in the thorns of the thumb;
Drops of the bloody quietly fall from the brow;
Duma deep in the folds of the eyebrows lay.
Looks a hermit, looks, and appears to her -
In the appearance of a single merge in the abyss
The image of the Lord and the image of the sufferer-king ...
Ksenya prays, humble owl grief:
“God is great, one, free, saint,
The essence of the vision of the slave is open;
Mind to enlighten, so that I can understand the soul
Your will, inaccessible to the best! .. "

* * *
Winter night and crackling frost to the yard;
They ate and pines silently stand in silver.
Quietly, deserted; No sound is heard around;
Bor Vykova forgot about the mysterious dream.
A hot lamp before the Savior is burning;
The old woman Ksenya in the darkness in the trial looks.
She sees - radiant, unhealthy Chertog;
The table is installed in the temple, it stands across:
Dishes and bowls for those called;
And with ysus two -year -old sitting, they are sitting,
And at the table, closer to all, she is right away,
She sees Nicholas, her king.
Mole and his triumphant face,
As if he had a desired happiness with heart, he comprehended
As if opened by his life -haired eyes
Secrets invisible to our gross eyes,
Blacks in the diamonds of his precious Vanets;
From the shoulder, the porphys of the worm -baked buggar falls;
Svel, like the sun, sovereign, jubilant gaze;
Jasen, like the sky, azure scope.
Tears fall from old, sloping eyes:
"Father king, you pray, the breadwinner for us!"
The old woman whispers, and the mouth opened softly;
The word is heard, the head