единой рекою раскроены пасмурные города.
развалены надвое, как человечья мякоть под тесаком мясника;
я не сдвинусь, рукою не шевельну; приезжай сюда
бродить между сосенок с молодецким с посвистом сквозняка.
левый берег у правого спрашивает: доколь
мне кровоточить, сырую глину кусками ронять на дно?
кто вложил в мою рану перст водяной рукой,
лучше бы ты пеленал меня, говорил со мной.
правый берег вдоль левого ложится в один зигзаг,
тянет кривые корни, отходит кусками, мрёт;
у него голубые ленточки, мальчики на глазах,
и дрожит от тоски единственный небоскрёб.
земля говорит им: ну ещё хоть чуть-чуть,
за маму, за папу, за их непутёвую дочь;
этой воды, которая между вами, ждёт дремучая чудь,
волчья сыть, вечный лёд, голубиный дождь;
несите, земля говорит, зажатую между тел,
от нежной ключицы мая до кончика января –
туда, где отёчная почва встречает своих детей,
обнимая зеркало озера закатного янтаря.
The cloudy cities are revealed by a single river.
Frawned ones, like a man flesh under the Tesacian of the Butcher;
I do not move, I do not move to hand; come here
Wander between pine with Midwoman with a drafts of drafts.
The left bank of the right asks: DOCK
I have to bleed, crude clay slices to drop on the bottom?
who invested in my wound a finger with water hand,
It would be better if you swear me, spoke to me.
Right bank along the left lies in one zigzag,
pulls the roots curves, leaving pieces, mournet;
He has blue ribbons, boys in their eyes,
And trembles from longing the only skyscraper.
The earth tells them: Well, even a little bit,
for mom, for dad, for their uncomfortable daughter;
of this water, which between you, is waiting for the dormant
Wolf Fly, Eternal Loda, Pigeon Rain;
carry, the earth speaks, squeezed between bodies,
from the tender clavicle of May to the tip of January -
There, where the fatal soil meets his children,
Hugging a landing amber lake mirror.
