никого не приручаю, чтоб не быть потом в ответе. ты в руках своих качаешь полусонный южный ветер, тихо шепчешь: «будет время – самого тебя приручат». я тебе ничуть не верю: одному гораздо лучше. ты смеешься: «вот увидишь!» воздух пахнет пряным карри. я учу латынь и идиш, чтоб беседовать с ветрами.
бриз щебечет мне о море, золотых песчаных пляжах, светлых водах акваторий и скалистых горных кряжах. шторм поет о гильотинах, о Баварском тёмном небе, кораблях в зелёной тине, переломанных о берег, о туманной Фудзияме, вековых смолистых соснах и парящем над домами боке солнца – абрикоса.
ты нас слушаешь вполуха. пьёт тайфун с твоих ладоней. ураган ложится пухом на просевший подоконник. ветер Севера, притихнув, сушит ландыш и багульник, рядом с ним лежит брусника и кусочки сот из улья. на столе мерцает лампа – светлячок в стеклянной клетке. россыпью разбитых ампул дремлет буря над кушеткой.
и отныне я бессильный. приручённый, словно ветер. пустотой воздушных линий мои пальцы нервно чертят: «Ливс, Юй-бе, Борей, Лотаре, Юферс», и опять по кругу. бледный огонёк сигары разгорается, как уголь. ты вздыхаешь: «хватит дыма. я же за тебя в ответе», – и совсем невозмутимо тянешь руку к сигарете.
все вокруг взлетает в воздух, мы парим в объятьях ветра. он до боли грациозно разрывает ткань сюжета, и дрожит сквозной мембраной нас укутавшая вечность.
в эпицентре урагана я целую твои плечи.
I do not tame anyone, so as not to be later in response. You are in the hands of your own half-south wind, whispering quietly: "There will be time - you yourself will be tamed." I do not believe you: one is much better. You laugh: "You see!" Air smells spicy curry. I teach Latin and Yiddish to talk with the winds.
Breeze chirms me about the sea, golden sandy beaches, light waters of water management and rocky mountain ridges. The storm sings about guillotines, about the Bavarian dark sky, ships in green Tine, broken on the shore, about foggy Fuji, centuries-old resinous pines and soaring over the houses of bokeh of the sun - apricot.
You listen to us alone. Pies Typhoon with your palms. The hurricane falls down in a doused window sill. The wind of the North, having embarrassed, dries the lily of the Lily and a Bag, next to him lies a lunchman and pieces of honeycomb from the hive. On the table flickers lamp - a firefly in a glass cage. Miszery broken ampoules dorming storm over the couch.
And now I am powerless. tamed, like the wind. The emptiness of the air lines my fingers are nervously drawn: "Livz, Yu-Be, Borea, Lotter, Yufers," and again in a circle. Pale flames of cigars flare up as coal. You sigh: "There is enough smoke. I am responsible for you in response, "and completely calmly pull your hand to the cigarette.
Everything around takes off into the air, we bet in the arms of the wind. He takes the pain in the pain gracefully breaks the fabric of the plot, and trembles the end-to-end membrane we have bitten eternity.
In the hurricane epicenter, I have your own shoulders.
