Ever again to breathe pure happiness,
So happy that we gave away our toy?
We smiled at nothings, needing no caress?
Have we not laughed too often since with Joy?
Have we not stolen too strange and sorrowful wrongs
For her hands' pardoning? The sun may cleanse,
And time, and starlight. Life will sing great songs,
And gods will show us pleasures more than men's.
Yet heaven looks smaller than the old doll's-home,
No nestling place is left in bluebell bloom,
And the wide arms of trees have lost their scope.
The former happiness is unreturning:
Boys' griefs are not so grievous as our yearning,
Boys have no sadness sadder than our hope.
Снова, чтобы дышать чистое счастье,
Так счастлив, что мы отдали нашу игрушку?
Мы улыбнулись ничуми, нуждаясь без ласки?
Разве мы не смеялись слишком часто с радостью?
Разве мы не украли слишком странные и печальные ошибки
Для ее рук простите? Солнце может очистить,
И время, и звездный свет. Жизнь будет петь отличные песни,
И боги покажут нам удовольствия больше, чем мужчины.
Тем не менее, небо выглядит меньше, чем домой старой куклы,
Никакого места птенцов не осталось в Bluebell Bloom,
И широкие оружия деревьев потеряли свой объем.
Прежнее счастье - бессмысленное:
Горе мальчиков не так жалко, как наша стремление,
У мальчиков нет печаль, чем наша надежда.
