Текст песни Ben Whishaw - Spring Offensive

Spring Offensive

Halted against the shade of a last hill,
They fed, and lying easy, were at ease
And, finding comfortable chests and knees
Carelessly slept. But many there stood still
To face the stark, blank sky beyond the ridge,
Knowing there feet had come to the end of the world.

Marvelling they stood, and watched the long grass swirled
By the May breeze, murmurous with wasp and midge,
For though the summer oozed into their veins
Like the injected drug for their bones’ pains,
Sharp on their souls hung the imminent line of grass,
Fearfully flashed the sky’s mysterious glass.

Hour after hour they ponder the warm field –
And the far valley behind, where the buttercups
Had blessed with gold their slow boots coming up,
Where even the little brambles would not yield,
But clutched and clung to them like sorrowing hands;
They breathe like trees unstirred.

Till like a cold gust thrilled the little word
At which each body and its soul begird
And tighten them for battle. No alarms
Of bugles, no high flags, no clamorous haste –
Only a lift and flare of eyes that faced
The sun, like a friend with whom their love is done/
O larger shone that smile against the sun, --
Mightier than his whose bounty these have spurned

So, soon they topped the hill, and raced together
Over an open stretch of herb and heather
Exposed. And instantly the whole sky burned
With fury against them; and soft sudden cups
Opened in thousands for their blood; and the green slopes
Chasmed and steeped sheer to infinite space.

Of them who running on that last high place
Leapt to swift unseen bullets, or went up
On the hot blast and fury of hell’s upsurge,
Or plunged and fell away past this world’s verge,
Some say God caught them even before they fell.

But what say such as from existence’ brink
Ventured but drave too swift to sink.
The few who rushed in the body to enter hell.
And there out-fiending all its fiends and flames
With superhuman in humanities,
Long-famous glories, immemorial shames –
And crawling slowly back, have by degrees
Regained cool peaceful air in wonder—
Why speak they not of comrades that went under?

Весеннее наступление

Остановился в тени последнего холма,
Кормили и лгали легко
И, находя удобные сундуки и колени
Беспечно спал. Но многие там стояли
Встретить суровое, чистое небо за хребтом,
Зная, что там ноги подошли к концу света.

Удивившись, они стояли и смотрели, как кружится длинная трава.
К майскому бризу, бормотающему с осой и мошкой,
Хотя лето сочилось в их жилах
Как инъекционный препарат от болей в костях,
Острые на их душах нависла надвигающаяся линия травы,
Ужасно мелькнуло таинственное стекло неба.

Час за часом они размышляют над теплым полем -
И далеко долина позади, где лютики
Благословил золотом их медленные сапоги, подходящие,
Там, где даже маленькие ежевики не дадут,
Но сжимались и цеплялись за них, как скорбящие руки;
Они дышат как деревья без движения.

До холодного порыва трепетало маленькое слово
При котором каждое тело и его душа рождаются
И подтяни их к битве. Нет тревоги
Баглов, без высоких флагов, без шумной спешки -
Только лифт и вспышка глаз, которые сталкиваются
Солнце, как друг, с которым делается их любовь /
О, большая сияющая улыбка на солнце, -
Сильнее, чем его, щедрость которого они отвергли

Итак, вскоре они взошли на вершину холма и помчались вместе
На открытом участке травы и вереска
Выставленный. И мгновенно все небо сгорело
С яростью против них; и мягкие внезапные чашки
Открыты тысячами за их кровь; и зеленые склоны
Прорыл и погрузился в бесконечное пространство.

Из тех, кто работает на этом последнем высоком месте
Прыгнул, чтобы быстро невидимые пули, или поднялся
На горячий взрыв и ярость восстания ада,
Или погрузился и упал за грань этого мира,
Некоторые говорят, что Бог поймал их еще до того, как они упали.

Но что сказать, например, от грани существования
Рискнул, но поехал слишком быстро, чтобы утонуть
Те немногие, кто бросился в тело, попадали в ад.
И там изгоняют всех своих извергов и пламя
С нечеловеческим в гуманитарных науках,
Давно известная слава, извечные позоры -
И ползет медленно назад, постепенно
Восстановленный прохладный мирный воздух в изумлении
Почему они говорят не о товарищах, которые погибли?