Текст песни Berial - Ричард Бах - Чайка Джонатан Ливингстон

Ричард Бах Чайка Джонатан Ливингстон
Истинному Джонатану — Чайке, живущей в каждом из нас.

Было Утро, и новое солнце золотом разлилось по испещренной рябью поверхности моря.

Рыбацкая лодка в миле от берега. И зов над водой — это сигнал к завтраку. Большой сбор. Снова и снова раздавался он в воздухе, пока, наконец, / тысячи чаек не слетелись в толпу. И каждая из птиц хитростью и силой пыталась урвать кусок пожирнее. Наступил еще один день — полный забот и суеты.

Но Чайки по имени Джонатан Ливингстон не было в толпе. Он тренировался, — вдали от остальных, один, высоко над лодкой и берегом. Поднявшись на сто футов в небо, он опустил перепончатые лапки, поднял клюв и напряженно выгнул крылья, придав им форму жесткой болезненно изогнутой кривой. Такая форма крыльев должна была, по его мнению, до предела замедлить полет. И Джонатан скользил все медленнее и медленнее. Свист ветра в ушах сменился едва слышным шепотом, и океан застыл внизу неподвижно. Прищурившись в чудовищном сосредоточении, Джонатан задержал дыхание. Еще… на один… единственный… дюйм… круче… эту… кривую… Перья его дрогнули, спУтались, он окончательно потерял скорость, опрокинулся и рухнул вниз.

Вам, должно быть, известно — с чайками такое не случается никогда. Чайка может остановиться в полете, потерять скорость. Это — позор, это — бесчестье.

Однако, Чайка Джонатан Ливингстон не ощущал стыда. Он снова вытянул крылья в жесткую дрожащую кривую — медленнее, медленнее и — опять неудача. И снова, и снова. Ведь он не был обычной птицей. Большинство чаек не утруждает себя изучением чего-то большего, чем элементарные основы полета. Отлететь от берега на кормежку и вернуться — этого вполне достаточно. Ведь для большинства имеет значение не полет, но только лишь еда. Но для Чайки по имени Джонатан Ливингстон важен был полет. А еда — это так… Потому что больше всего на свете Джонатан любил летать.

Richard Bach Seagull Jonathan Livingston
True Jonatana is a seagull living in each of us.

It was morning, and the new sun in gold broke through the surface of the sea.

Fishing boat in a mile from the coast. And the call above the water is a signal to breakfast. Big fee. Again and again he was heard in the air, until, finally, / thousands of chapers did not get into the crowd. And each of the birds cunning and strength tried to snatch a piece of elder. Another day came - full of worries and fuss.

But the seagulls named Jonathan Livingston was not in the crowd. He trained, - away from the rest, one, high above the boat and the shore. Having risen a hundred feet into the sky, he lowered the refilled paws, raised the beak and arched the wings intensively, giving them the shape of a rigid painfully curved curve. Such a form of wings was supposed to, in his opinion, to slow down the flight. And Jonathan slid everything slower and slower. The wind whistle in the ears was replaced by barely audible whisper, and the ocean froze downstairs. Seeking in a monstrous concentration, Jonathan delayed his breath. Another ... one ... the only ... inch ... cooler ... this ... Curve ... Feathers trembled it, was confused, he finally lost speed, overturned and collapsed down.

You must have known - it never happens with seagulls. Seagull can stay in flight, lose speed. This is a shame, it is dishonest.

However, the seagull Jonathan Livingston did not feel shame. He again pulled the wings in a rigid trembling curve - slower, slower and - again fail. And again, and again. After all, he was not an ordinary bird. Most of the chaps do not bother themselves to study something more than the elementary flight base. Flew from the shore to the feed and return - this is quite enough. After all, for the majority it matters not flight, but only food. But for the seagull named Jonathan Livingston was the flight. And the food is so ... because most of all, Jonathan loved to fly.