Я скучаю по тебе. И, собой не докучая,
не пою теперь - скулю. Не живу теперь - скучаю.
Жизнь, как ветошь, расползлась:день - в лоскутья, ночь - в лохмотья,
и у Бога на столе как отрезанный ломоть я.
Впрочем, это все вранье: ведь прижав ладонь к виску, я
не скучаю по тебе, не скучаю - а тоскую.
И струна еще туга, и перо еще живое -
а тоска, как волк в степи, на снегу сидит и воет.
А на том краю степи - там твоя тоска-волчица
мне навстречу по стерне не несется, а влачится.
Потеряв и стать и прыть, дышит хрипло, смотрит кротко.
Ей бы, бедной, тоже взвыть - но она сорвала глотку!
Друг до друга доползти среди мрака и разрухи –
это дохлый номер. Но - две тоски ползут на брюхе.
Так ползти им и ползти, от своей тоски иссохнуть,
и осилить полпути, и на полпути издохнуть.
Я скучаю по тебе...
I miss you. And, without reworking,
I do not sing now - I will scream. Do not live now - I miss.
Life like a rag messed up: a day - in the patch, night - in rags,
And the god on the table as a cut off a hunk.
However, it's all the lies: after all, pressing the palm to the temple, I
I do not miss you, I do not miss - and long.
And the string is still tuga, and the feather is still alive -
And longing, like a wolf in the steppe, in the snow sits and howl.
And on the edge of the steppe - there is your Tosca-Wolf
I am not going on the Stern, but it is kept.
Having lost and become acules, breathing hoarsely, looks meekly.
She would be poor, too, to upheat - but she threw a sip!
Friend to a friend of the Upbetzti among the darkness and ruin -
This is a dead number. But - two longing crawling on the belly.
So crawling to them and crawling, to witness from their longing,
and mask halfway, and halfway to abandon.
I miss you...
