4 песни на стихи Мандельштама для голоса и фортепиано (1982)
посвящается Сергею Яковенко
Сергей Яковенко (баритон)
Валентин Сильвестров (фортепиано)
Москва, 1986 год
1
Колют ресницы, в груди прикипела слеза.
Чую без страху, что будет и будет гроза.
Кто-то чудной меня что-то торопит забыть.
Душно, — и всё-таки до смерти хочется жить.
С пар приподнявшись на первый раздавшийся звук,
Дико и сонно ещё озираясь вокруг,
Так вот бушлатник шершавую песню поёт
В час, как полоской заря над острогом встаёт.
2
Я не знаю, с каких пор
Эта песенка началась —
Не по ней ли шуршит вор,
Комариный звенит князь?
Я хотел бы ни о чём
Ещё раз поговорить,
Прошуршать спичкой, плечом
Растолкать ночь — разбудить.
Раскидать бы за стогом стог —
Шапку воздуха, что томит;
Распороть, разорвать мешок,
В котором тмин зашит.
Чтобы розовой крови связь,
Этих сухоньких трав звон,
Уворованная нашлась
Через век, сеновал, сон.
3
За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых кровей в колесе,
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт.
4
Поит дубы холодная криница,
Простоволосая шумит трава,
На радость осам пахнет медуница.
О, где же вы, святые острова,
Где не едят надломленного хлеба,
Где только мёд, вино и молоко,
Скрипучий труд не омрачает неба
И колесо вращается легко.
4 songs on verses by Mandelstam for voice and piano (1982)
dedicated to Sergey Yakovenko
Sergey Yakovenko (baritone)
Valentin Silvestrov (piano)
Moscow, 1986
1
Eyelashes are pricked, a tear stuck in my chest.
I feel without fear that there will and will be a thunderstorm.
Someone weird is urging me to forget something.
It's stuffy - and yet I want to live to death.
Rising from steam at the first sound,
Wildly and sleepily still looking around,
So the pea jacket sings a rough song
At one o'clock, the dawn rises like a strip over the prison.
2
I don't know since when
This song has begun
Isn't a thief rustling on her,
Is the mosquito prince ringing?
I would like about nothing
Talk again
Rustle with a match, shoulder
To push the night - to wake up.
To scatter a stack over a stack -
A cap of air that languishes;
Rip open the bag
In which cumin is sewn up.
For a pink blood connection
These dry herbs are ringing
Stolen was found
Through a century, a hayloft, a dream.
3
For the explosive valor of the coming centuries,
For a high tribe of people
I lost my cup at the feast of the fathers,
And fun, and your honor.
A wolfhound century rushes on my shoulders,
But I am not a wolf by my blood,
You better stuff me like a hat in your sleeve
Hot fur coat of the Siberian steppes.
So as not to see either a coward or a flimsy dirt,
No bloodshed in the wheel
So that the blue foxes shine all night
To me in its primeval beauty,
Take me to the night where the Yenisei flows
And the pine tree reaches the star
Because I'm not a wolf by my blood
And only an equal will kill me.
4
Cold krynitsa watering the oaks,
The simple-haired grass rustles,
To the delight of the wasps, the lungwort smells.
Oh, where are you, holy islands,
Where broken bread is not eaten,
Where there is only honey, wine and milk,
Creaky labor does not darken the sky
And the wheel spins easily.
