Текст песни Вера Полозкова - Рябью

господи мой, прохладный, простой, улыбчивый и сплошной
тяжело голове, полной шума, дребезга, всякой мерзости несмешной
протяни мне сложенные ладони да напои меня тишиной

я несу свою вахту, я отвоевываю у хаоса крошечный вершок за вершком
говорю всем: смотрите, вы всемогущие (они тихо друг другу:
“здорово, но с душком”)
у меня шесть рейсов в неделю, господи, но к тебе я пришел пешком

рассказать ли, как я устал быть должным и как я меньше того, что наобещал
как я хохотал над мещанами, как стал лабухом у мещан
как я экономлю движения, уступая жилье сомнениям и вещам

ты был где-то поблизости, когда мы пели целой кухней, вся синь и пьянь,
дилана и высоцкого, все лады набекрень, что ни день, то всклянь,
ты гораздо дальше теперь, когда мы говорим о дхарме и бхакти-йоге, про инь и ян

потому что во сне одни психопаты грызут других, и ты просыпаешься от грызни
наблюдать, как тут месят, считают месяцы до начала большой резни
что я делаю здесь со своею сверхточной оптикой, отпусти меня, упраздни

я любил-то всего, может, трех человек на свете, каждая скула как кетмень
и до них теперь не добраться ни поездом, ни паромом, ни сунув руку им за ремень:
безразличный металл, оргстекло, крепления, напыление и кремень

господи мой, господи, неизбывные допамин и серотонин
доживу, доумру ли когда до своих единственных именин
побреду ли когда через всю твою музыку, не закатывая штанин

через всю твою реку света, все твои звездные лагеря,
где мои неживые братья меня приветствуют, ни полслова не говоря,
где узрю наконец воочию – ничего не бывает зря

где ты будешь стоять спиной (головокружение и джетлаг)
по тому, как рябью идет на тебе футболка, так, словно под ветром флаг
я немедленно догадаюсь, что ты ревешь, закусив кулак

oh my god, cool, simple, smiling and solid
heavy to the head, full of noise, bouncing, all unfunny abomination
hold out your folded palms and give me silence

I keep my watch, I recapture from chaos a tiny inch by inch
I say to everyone: look, you are omnipotent (they are quiet to each other:
"Great, but smelly")
I have six flights a week, Lord, but I came to you on foot

whether to tell how tired I am of being owed and how I am less than what I promised
how I laughed at the bourgeoisie, how I became a bourgeoisie
how I save traffic, yielding housing to doubts and things

you were somewhere nearby when we sang the whole kitchen, all blue and drunk,
Dilan and Vysotsky, all frets to one side, every day, then cry,
you are much further now, when we talk about dharma and bhakti yoga, about yin and yang

because in a dream, some psychopaths gnaw others, and you wake up from bickering
watch how they knead here, count the months before the start of the great massacre
what am I doing here with my precision optics, let me go, abolish

I loved only, maybe three people in the world, each cheekbone is like a catmen
and now it is impossible to reach them either by train, or by ferry, or by putting your hand behind their belt:
indifferent metal, plexiglass, fasteners, dusting and flint

my god, my god, the inescapable dopamine and serotonin
Will I live to see if I’ll see my only birthday
will I wander through all your music without rolling up my pants

across your whole river of light, all your star camps,
where my lifeless brothers greet me without saying a word,
where I finally see with my own eyes - nothing happens in vain

where will you stand with your back (dizziness and jetlag)
by the way the t-shirt ripples on you, like a flag in the wind
I will immediately guess that you are bellowing by biting your fist