В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха,
На кручах таких, на какие никто не проник, никто не проник,
Жило-поживало весёлое горное, горное эхо,
Оно отзывалось на крик - человеческий крик.
Когда одиночиство комом подкатит под горло, под горло
И сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, упадет,
Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно,
Усилит - и бережно в руки своих донесёт.
Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья, и зелья,
Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, и храп,
Пришли умертвить, обеззвучить живое, живое ущелье -
И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.
Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха, потеха,
И эхо топтали - но звука никто не слыхал, не слыхал.
К утру расстреляли притихшее горное, горное эхо -
И брызнули слезы, как камни, из раненых скал...
В.С. Высоцкий
1974
In the quiet of the pass, where the winds rock is not an obstacle, a hindrance,
On the steep slopes of these, what no one has penetrated, no one entered,
Gilot-fared cheerful mountain, mountain echo,
It responds to the cry - human cry.
When odinochistvo clod rolled under the throat, a throat
And muffled groan faintly in an open fall, fall,
Cry for help echo the pick up, pick up quickly,
Effort - and carefully in his hands will carry.
There should be no people drunk intoxication and potions and potions,
That was not heard anyone loud clatter and snoring, and snoring,
They came to kill, obezzvuchit living, living Gorge -
And the echo tied and stuck it in his mouth gag.
All night continued bloody wicked fun, fun,
And the echo trampled - but no one heard a sound, not heard.
By morning shot the silent mountain, the mountain echo -
And the tears gushed as stones, rocks of the wounded ...
VS Vysotsky
1974
