Нечего взять, выжигая ТИЦ
В сотнях параллельных лиц.
Нечего отдать,
Выходя опять
В открытые двери.
Мысли, спрятанные в глазах,
Тают на моих губах.
Не выговорить,
Но может быть
Кто-то поверит.
Высоко,
Далеко,
В облаках немая сжалась,
В вышине,
В тишине –
Недоделанная жалость.
Вечером поздним, после дождя –
Серая грязь и лица прохожих.
Вечером поздним увижу тебя
С мокрым лицом и пылающей кожей.
Вновь стреляют мимо нас
Взгляды миллионов глаз.
Серые дни.
И мы одни
В каменном веке.
Ногами по земле – и уже зачах.
Небо на моих плечах.
Глаза в слезах,
И на глазах
Свинцовые веки.
Высоко,
Далеко,
В облаках немая сжалась,
В вышине,
В тишине –
Недоделанная жалость.
Вечером поздним, после дождя –
Серая грязь и лица прохожих.
Вечером поздним увижу тебя
С мокрым лицом и пылающей кожей.
Nothing to take, burning tice
In hundreds of parallel faces.
Nothing to give
Leaving again
In open doors.
Thoughts hidden in the eyes
Mail on my lips.
Do not say
But maybe
Someone will believe.
High,
Long away,
In the clouds, dumb squeezed,
In the embroidery
In silence -
Unfinished pity.
In the evening late, after the rain -
Gray dirt and face passersby.
In the evening I'll see you late
With wet face and flaming skin.
Re-shoot us
Views of millions of eyes.
Gray days.
And we are alone
In the Stone Age.
Legs on earth - and already worries.
Heaven on my shoulders.
Eyes in tears,
And in the eyes
Lead eyelids.
High,
Long away,
In the clouds, dumb squeezed,
In the embroidery
In silence -
Unfinished pity.
In the evening late, after the rain -
Gray dirt and face passersby.
In the evening I'll see you late
With wet face and flaming skin.
