Текст песни John Gielgud - Shakespeare Sonnets 26-29

26
Lord of my love, to whom in vassalage
Thy merit hath my duty strongly knit;
To thee I send this written embassage
To witness duty, not to show my wit.
Duty so great, which wit so poor as mine
May make seem bare, in wanting words to show it;
But that I hope some good conceit of thine
In thy soul's thought (all naked) will bestow it:
Till whatsoever star that guides my moving,
Points on me graciously with fair aspect,
And puts apparel on my tattered loving,
To show me worthy of thy sweet respect,
Then may I dare to boast how I do love thee,
Till then, not show my head where thou mayst prove me.
27
Weary with toil, I haste me to my bed,
The dear respose for limbs with travel tired,
But then begins a journey in my head
To work my mind, when body's work's expired.
For then my thoughts (from far where I abide)
Intend a zealous pilgrimage to thee,
And keep my drooping eyelids open wide,
Looking on darkness which the blind do see.
Save that my soul's imaginary sight
Presents thy shadow to my sightless view,
Which like a jewel (hung in ghastly night)
Makes black night beauteous, and her old face new.
Lo thus by day my limbs, by night my mind,
For thee, and for my self, no quiet find.
28
How can I then return in happy plight
That am debarred the benefit of rest?
When day's oppression is not eased by night,
But day by night and night by day oppressed.
And each (though enemies to either's reign)
Do in consent shake hands to torture me,
The one by toil, the other to complain
How far I toil, still farther off from thee.
I tell the day to please him thou art bright,
And dost him grace when clouds do blot the heaven:
So flatter I the swart-complexioned night,
When sparkling stars twire not thou gild'st the even.
But day doth daily draw my sorrows longer,
And night doth nightly make grief's length seem stronger
29
When in disgrace with Fortune and men's eyes,
I all alone beweep my outcast state,
And trouble deaf heaven with my bootless cries,
And look upon my self and curse my fate,
Wishing me like to one more rich in hope,
Featured like him, like him with friends possessed,
Desiring this man's art, and that man's scope,
With what I most enjoy contented least,
Yet in these thoughts my self almost despising,
Haply I think on thee, and then my state,
(Like to the lark at break of day arising
From sullen earth) sings hymns at heaven's gate,
For thy sweet love remembered such wealth brings,
That then I scorn to change my state with kings.

26
Господь моей любви, кому в Вассалже
Твоя заслуга, моя долга сильно вязала;
Тебе я посылаю этот письменный посольство
Свидетельствовать долг, не показывать мое остроумие.
Долг такой великий, что так плохо, как у меня
Может казаться обнаженным, желая, чтобы слова показали это;
Но я надеюсь, что хорошее тщеславие твоего
В мысли твоей души (все голые) дарит это:
До тех пор, пока не станет звездой, которая направляет мое движение,
Любезно указывает на меня справедливым аспектом,
И ставит одежду на мою изобилую
Чтобы показать мне, достойное твоего сладкого уважения,
Тогда могу я осмелюсь хватиться, как я люблю тебя,
До тех пор, не показывайте мою голову, где вы можете доказать меня.
27
Устал от труда, я поспешил мне в кровать,
Дорогая Сохраняющая конечности с уставшим путешествием,
Но затем начинает путешествие в моей голове
Чтобы решить мой разум, когда срок действия работы тела истек.
Потом мои мысли (отдалека, где я соблюдаю)
Намеревайтесь к тебе ревностное паломничество,
И держите мои опадение веки широко открытыми,
Глядя на тьму, которую слепой видит.
Спаси, что воображаемое зрелище моей души
Представляет Твою тень на мой невидимый вид,
Который как жемчужина (висела в ужасную ночь)
Делает Black Night Beautyous, а ее старое лицо новым.
Вот так днем ​​мои конечности, ночью, мой разум,
Для тебя и для меня, без тихой находки.
28
Как я могу затем вернуться в счастливое положение
Что ублучило выгоду от отдыха?
Когда дневное угнетение не ослаблено ночью,
Но днем ​​ночью и ночью в день угнетен.
И каждый (хотя враги в любом праведении)
Сделай согласие пожимай руками, чтобы мучить меня,
Один по труду, другой, чтобы жаловаться
Как далеко я работаю, еще дальше от тебя.
Я говорю этот день, чтобы доставить ему удовольствие, ты яркий,
И достать Ему, благодать, когда облака раздувают небеса:
Такая более плоская я ночью, ослабленная,
Когда игристые звезды не познакомились с даже.
Но день ежедневно рисует мои печали, дольше,
И ночь ночью заставляет длину скорби казаться сильнее
29
Когда в позоре от удачи и мужчин,
Я в одиночестве одурманен в своем изгнанном штате,
И неприятности глухи
И посмотри на себя и проклинай свою судьбу,
Желаю мне, чтобы мне понравилось еще богатую надеждой,
Показан, как он, как он с одержимыми друзьями,
Желая искусства этого человека и масштаба этого человека,
С тем, что мне больше всего нравится довольным, меньше всего,
Но в этих мыслях я почти презираю,
Я думаю о тебе, а затем в моем штате,
(Как жаворонок в результате перерыва дневного дня
От угрюмой земли) поет гимны у Небесных ворот,
Потому что твоя сладкая любовь вспомнила, что такое богатство приносит,
Это тогда я презираю, чтобы изменить свое состояние с королями.